Евгений Гаркушев

НИЧЕГО, КРОМЕ МАГИИ 1-2 часть

ныне привычную некогда

пластиковую и стеклянную тару. Еще в корзине обнаружилось два небольших

круга домашнего сыра, три десятка тонких пресных лепешек, бутылка с

острым соусом и большой пучок разнообразной зелени. Судя по запаху,

повара Бен-Али знали свое дело! Вкус нас тоже не разочаровал. Пожалуй,

трактирщик действительно хотел иметь со мной дела в дальнейшем, иначе

подсунул бы не такой хороший обед. А может быть, он испугался пятерых

моих джигитов-мусульман.

Мы съели все мясо, все лепешки, весь соус и почти весь сыр. И после

этого поняли, что идти дальше в ближайшие несколько часов не сможем.

Отдыхать так близко от трактира было опасно, но что оставалось делать?

Каждый расположился, как мог. Я прилег на небольшом холмике, с

которого была видна часть дороги. Одно мое ухо было прижато к земле,

другое пыталось уловить дальние шумы, доносящиеся по воздуху. Тогда-то я

первый раз и услышал очень странный топот.

В монастыре Лаодао нас учили, что человек должен пользоваться всеми

органами чувств. Мы развивали слух, обоняние, учились на ощупь

определять рисунок на монетах, читать тексты, выбитые и даже

выцарапанные на стенах. Учитель Хуо особое внимание уделял умению

слышать. Сам он был полуслепым и считал, что слух лучше всех других

чувств и даже подчас лучше зрения. Ведь для того чтобы видеть, нужно

иметь источник света, для того чтобы ощущать, нужно быть близко к

объекту. Обоняние поможет тогда, когда ветер дует в нужную сторону. А

слышать можно все и всегда - нужно только уметь слушать.

Так вот, такого топота я не слышал никогда прежде. По наставлениям

Хуо, распознав совершенно незнакомый звук, нужно представить, что может

его издавать. Сравнить со слышанными ранее. Отбросить неверные гипотезы

и принять единственно возможную.

Я проделал все эти манипуляции. И перед моим мысленным взором встала

очень странная картина: слон на очень длинных ногах, обутый в мягкие

валенки. Похоже было, что слон хромал на правую переднюю ногу.

Представляя себе этого слона - черного, в желтую крапинку, с длинным

извивающимся хоботом - я задремал.

***

В Бештауне было неладно. Окна многих домов слепо смотрели наглухо закрытыми ставнями. Рынки не работали. Немногие открытые лавки охранялись двумя-тремя дюжими молодцами. И, словно черная саранча, расползлись по улицам солдаты Лузгаша. Грязные, низкорослые, с немытыми и нечесаными волосами, воровато бегающими глазами.