Петр Демьянович Успенский

Совесть: поиск истины (Часть 1)

тоже что-то смутно вспомнила, но ее воспоминания были другие. Она

чувствовала себя маленькой девочкой, а Лесли был мальчишкой. И ей хотелось

дернуть его за рукав, бросить в него горсть песку и пуститься бежать,

крикнув ему, чтобы он ловил ее. -- Как скучно быть большими и как хорошо

было бы играть с ним, успела сказать себе Маргарет.

Они уже подходили к группе гостей лэди Джеральд. Все смеялись и

болтали, и длинный немец в удивительном желтом полотняном костюме, какие

продаются в Порт-Саиде специально для немецких путешественников, щелкал

кодаком, снимая лазивших мальчишек. -- Стишком темно, -- тихо сказала

Маргарет. -- Или можно снимать? -- спросила она, поворачиваясь к Лесли. Она

чувствовала себя немножко виноватой перед ним, и ей хотелось загладить это.

-- Смотря по тому, какой аппарат, -- сказал Лесли. -- А вы снимаете? -- Да,

и у меня очень хороший и дорогой аппарат, -- сказала Маргарет, мельком

вспоминая подарившего ей этот аппарат одного из своих вечных женихов, --

только я не умею с ним обращаться. -- Хорошим аппаратом можно, -- сказал

Лесли, все еще чувствуя себя обиженным. -- Если стать спиной к морю, то с

объективом 4.5 можно снимать сейчас одной сотой секунды на самых быстрых

пластинках и пятидесятой на пленках. Но у этого типа с Брауни ничего не

выйдет, -- прибавил он, смягчаясь и чувствуя, что долго не может сердиться

на Маргарет. -Обратите внимание на этот желтый костюм и голубой галстук. Это

идея немецкого туриста о тропическом костюме. Удивляюсь, откуда лэдн

Джеральд выуживает таких господ. Говоря это, Лесли посмот рел на Маргарет, и

вдруг его схватила за сердце такая щемящая тоска, что он сам изумился. И в

этой тоске опять было воспоминание

199

Совесть: поиск истины

чего-то, точно он когда-то раньше также терял Маргарет, как должен был

потерять сейчас. И сразу все стало скучно н противно, и весь мир превратился

в какого-то немца в шутливом костюме с шутовским акцентом. С Маргарет

заговорили две дамы. А Лесли отошел в сторону и закурил. Если бы он мог

видеть черта, то он заметил бы, что черт посмотрел сначала со злобой и с

торжеством вслед Маргарет, потом перекувырнулся три раза на песке, подбежал

к нему и стал против него, передразнивая его движения и делая вид, что курит

какую-то палочку. Потом все пошли к дому и стали прощаться. Когда Лесли взял

теплую и мягкую руку Маргарет, между ними пробежал электрический ток. Это

было последнее.

Потом Лесли ехал домой, опять по той же железной дороге. Он сидел один

в купе, курил трубку, и в душе у него шел целый вихрь самых противоположных

мыслей и настроений. С одной стороны все его мысли об искании чудесного

приобрели какие-то новые, совершенно необыкновенные краски, когда к ним

примешивалась мысль о Маргарет. С другой стороны он знал, что о Маргарет он

не может даже мечтать. Он давно уже пришел к заключению, что ему с его

привычками и взглядами нужно быть одному. И теперь он чувствовал, что он

должен держаться за эту мысль, не допуская никаких колебаний и уклонений.

Средств у него никаких не было. Службу, какую бы то ни было, он мог терпеть

только до тех пор, пока знал, что каждую минуту может ее бросить. Мечты о

любви были бы только слабостью и больше ничем. Маргарет должна выйти замуж,

может быть, у нее даже есть жених. Впрочем, лэди Джеральд знала бы. Но все

равно, разве он может мечтать о женитьбе? Женатый он был бы связан, привязан

к одному месту, к службе, должен был бы идти во всем на тысячу уступок и

компромиссов, на которые он теперь ни за что не пойдет. И потом, все равно

это невозможно. Его жалования едва хватает ему одному. Нельзя же жить с

женой в отеле. Чтобы жениться, нужно по крайней мере в пять раз больше, чем

он получал. Лесли говорил себе все эти благоразумные вещи, но в тоже время

он чувствовал, что в Маргарет было что-то, уничтожавшее всякое благоразумие

и всякую логику, что-то такое, ради чего можно было пойти на все,

согласиться на все, не думать ни о чем. Да, Маргарет... -- сказал он себе,

точно это имя было каким-то магическим заклинанием, делавшим возможным все

невозможное. Черт, лежавший на диване, свернувшись в клубок, заворчал, как

собака, и, открыв один глаз, посмотрел на Лесли теперь уже с нескрываемой

ненавистью. -- Нет, я не должен думать об этом, -- сказал Лесли. Он закрыл