Риан Айслер

Чаша и клинок

в ответ на такое злодейство, как

убийство дочери, не имеет права отомстить, то какие вообще права есть у

женщины'?

То, что случилось с этой 'дерзкой' царицей - наглядный урок,

долженствующий отбить у женщины охоту даже помыслить о непокорности. Более

того, роль Афины в этой нормативной драме, по словам Рокуэлл, - 'мастерский

ход культурной дипломатии; очень важно, что в момент общественных перемен

ведущая фигура побежденной стороны принимает новую власть'.

Когда превосходство мужчин было признано Афиной, прямой преемницей

Богини и покровительницей города Афины, переход к мужскому господству должны

были принять все афиняне! А наряду с этим - и переход от системы

коммунальной или плановой собственности (наследовавшейся по женской линии) к

системе частной собственности мужчин на имущество и женщин. Как, пишет

Рокуэлл, 'если первый процесс нового ареопага признал, что матереубийство не

является святотатственным преступлением, потому что не существует

материнского родства, какие еще доводы нужны в пользу патрилинейности?'.

Афинянам показали, что в конце концов сдались даже древние фурии.

Наступила новая эпоха, на смену старым нормам пришли новые, и ярость фурий

уже никого не пугала. Полностью побежденные, они удаляются в пещеры у

подножия Акрополя, так как Паллада 'убеждает' их остаться в Афинах, повторив

замечательный аргумент о том, что убийство своей матери - это не пролитие

родственной крови. Подчинившись, они обращаются к своим старым силам, силам

Богини, и обещают служить Афине, охраняя этот город, который чтут 'мощный

Зевс - всевершитель и Арес' (Арес, конечно, был богом войны).

Как последний след женской власти до-олимпийского периода, фурии все

еще определяют судьбы мужчин и женщин, отмеряя смертным срок их жизни.

'Подобно Кали в индуистской мифологии, - пишет Рокуэлл, - женщина дает жизнь

и смерть'. Однако теперь эти последние представительницы женского могущества

загнаны под землю как в основном периферийные фигуры в мужском пантеоне

новых богов.

Сознание господства и сознание равноправия

'Орестея' была призвана повлиять на людей, изменить их взгляды.

Удивительно, что в этом все еще была потребность спустя почти тысячелетие

после того как ахейцы захватили Афины в 8 в. до н. э. Хор от имени эвменид

коротко формулирует суть трилогии: носительницы 'закона старинного' обречены

'В черные недра земли нынче уйти с позором'.

Хотя во времена Эсхила образ мыслей прошлого еще не был полностью

уничтожен, на общественных торжествах уже можно было открыто объявить, что

все преступления мужчин против женщин, даже убийство дочери собственным

отцом, должны быть прощены. Так основательно изменились взгляды, что можно

было утверждать: собственно, матери и дети никак не связаны, родство по

материнской линии не имеет никакой опоры в жизни, а вот по отцовской как раз

имеет.

В течение двух последних тысячелетий кое-кто из гигантов западной

науки, например, Герберт Спенсер, все еще 'объяснял' мужское господство тем

фактом, что женщины - не более чем инкубаторы для мужской спермы. Теперь,

когда наука доказала, что ребенок получает равное число генов от каждого из

родителей, теория об отсутствии родственной близости между матерью и

ребенком больше не преподается в школах и университетах. Но и сегодня

наиболее влиятельные религиозные деятели, а также многие известные ученые

все еще внушают, что женщины помещены Богом или природой в этот мир прежде

всего чтобы обеспечить мужчин детьми - предпочтительно сыновьями.

И сейчас наши дети носят фамилии, говорящие только об их родственной

связи с отцом. Более того, миллионы семей на западе исподволь приучаются к

патрилинейности, слушая Библию. Речь даже не об этих бесконечных 'такой-то

родил такого-то'. Просто всякий раз, когда речь заходите каком-то

значительном человеке, он представляется как сын своего отца, и даже народ