Риан Айслер

Чаша и клинок

общества претерпевала кардинальные

изменения.

И, характерно, что в условиях, когда война становится нормой, отмечает

Чайлд, именно 'превосходством в обществе мужчин можно объяснить исчезновение

женских статуэток'. Он указывает, что эти статуэтки, встречавшиеся

повсеместно в нижних слоях, теперь 'не обнаружены' и заключает: 'Изменилась

старая идеология. Это может знаменовать переход от матрилинейного к

патрилинейному обществу'.

Гимбутас идет еще дальше, тщательно сопоставляя сведения, почерпнутые

из своих исследований и работ других археологов, она описывает, как каждая

следующая волна набегов несла не только материальные разрушения, но и то,

что историки называют культурным оскудением. Уже после первой волны

разрушения были столь велики, что уцелели только отдельные островки -

например, поселение Котофени в долине реки Дунай в Олтении, западная и

северо-западная Мунтения, юг Баната и Трансильвании (исторические названия

областей юго-восточной Европы). Но далее там есть следы существенных

перемен, а именно: появление защитных сооружений, таких как рвы и валы.

Для большинства древнеевропейских поселений, таких, как Караново в

бассейне Нижнего Дуная, курганские вторжения были, по словам Гимбутас,

катастрофой. Разрушаются дома, храмы, гибнут уникальные изделия и

произведения искусства, которые не имеют никакой ценности в глазах

захватчиков-варваров. Массы людей вырезаны, порабощены или оставлены без

крова. В результате началась цепная реакция миграции населения.

Начинают появляться 'гибридные культуры' (по Гимбутас). Эти культуры

основаны на 'подчинении оставшихся древнеевропейских коллективов и

вовлечении их в курганское скотоводческое хозяйство и патрилинейное

иерархическое общество'. Но эти новые гибридные культуры были намного ниже

по своему техническому и культурному развитию, чем вытесненные ими.

Хозяйство теперь было основано прежде всего на скотоводстве. И хотя

некоторые из древнеевропейских техник сохранились, керамика стала

удивительно однообразной и примитивной.

Например, в поселении Чернавода, которое возникает в Румынии после

второй волны, нет и следов расписной керамики или древнеевропейских

символических рисунков. То же в Восточной Венгрии и Западной Трансильвании.

'Уменьшившийся размер общины - не более 30-40 человек - указывает на

изменившуюся структуру общества, его ячейка теперь - маленькая

скотоводческая группа', - пишет Гимбутас. И повсюду появляются укрепления;

акрополь или форт приходят на смену открытым поселениям.

Итак, археологический ландшафт Древней Европы несет следы и знаки не

только физического разрушения, но и культурного регресса, но и глубоких

изменений в развитии истории культуры.

Постепенно, по мере того как древние европейцы - обычно безуспешно -

пытаются защититься от захватчиков, начинают складываться новые нормы

общественного устройства и идеологии. Происходит сдвиг общественных

ценностей, который, как стрела, пущенная сквозь время, пронзает наш век

своим ядерным острием: сдвиг в сторону более эффективных техник разрушения.

Это сопровождается фундаментальными идеологическими сдвигами. Власть как

возможность повелевать и уничтожать с помощью острого Клинка вытесняет

власть как возможность поддерживать и питать жизнь. Ибо захватнические

набеги не просто прервали развитие ранних цивилизаций партнерства; те

общества, которые не были сметены с лица земли, теперь коренным образом

изменились.

Мужчины - наиболее сильные физически, наиболее бесчувственные, наиболее

грубые - поднимаются в верхние слои общества, по мере того, как социальная

структура становится более иерархической и авторитарной. Женщины, которые в

массе своей меньше и слабее мужчин и более тесно связаны со старыми

взглядами на власть, олицетворяемую живительной Чашей, постепенно низводятся