Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 1)

к жизни или

любым другим побуждением, которое он открывает в себе, истинный закон мира и

собственного бытия. Следуя этому закону (когда он будет найден или человек

сочтет, что нашел его), индивид будет стремиться перестроить на прочном

основании и облечь в более жизненную, пусть даже и более бедную форму,

религию, общество, мораль, политические институты, свои отношения с

ближними, свое стремление к личному совершенствованию и свой труд на благо

человечества.

Именно в Европе зародилась и достигла всей полноты выражения эпоха

индивидуализма; Восток же вошел в эту эпоху под влиянием Запада, а не в силу

собственного импульса. Запад обязан веками энергии, мощи, света, прогресса,

бурного роста именно своему страстному стремлению отыскать подлинную истину

вещей и подчинить человеческую жизнь любому найденному им закону истины.

Восток же оказался беспомощным в час своего пробуждения не потому, что

основополагающие идеалы его жизни изначально заключали в себе некую ложь, но

вследствие утраты живого чувства Истины, которой он некогда обладал, и

долгого умиротворенного сна в тесных оковах бездушного конвенционализма -

немощный великан, инертная масса людей, которые разучились свободно

обращаться с фактами и силами, поскольку были научены жить лишь в мире

стандартных мыслей и действий. И все же истины, обретенные Европой в эпоху

индивидуализма, охватывали только самые очевидные физические и внешние

явления и только ту часть более глубоко скрытой реальности и ее движущих

сил, которые открываются человеку в результате умственной аналитической

деятельности и поиска практической пользы. Эта рационали-стическая

цивилизация так победоносно утвердилась в мире лишь потому, что Европа не

нашла более глубокой и мощной истины, способной противостоять ей; ибо все

остальное человечество по-прежнему бездействовало, погруженное в сон

последних темных часов конвенционального периода.

Индивидуалистический век Европы начался как восстание разума, его

апогеем стал триумфальный прогресс естественной Науки. Такая эволюция была

исторически неизбежна. У истоков индивидуализма всегда лежит сомнение,

отрицание. Человек понимает вдруг, что ему навязана религия, которая в своих

догмах и ритуалах основывается не на живом чувстве духовной Истины,

доказуемой в любой момент, но на букве древних писаний, непререкаемом

авторитете Папы, традиции церкви, заумной казуистике схоластов и пандитов,

конклавов духовных лиц, священнослужителей, глав монашеских орденов,

богословов всех мастей, которые выступают непогрешимыми судьями, чья

единственная обязанность - судить и выносить приговор, хотя никто из них,

по-видимому, не считает необходимым или даже позволительным что-либо искать,

проверять, доказывать, ставить вопросы и открывать новое. Он обнаруживает,

что подлинная наука и знание (что неотвратимо при подобном положении дел)

либо запрещаются, караются и преследуются, либо считаются бессмысленными в

силу привычки слепо полагаться на незыблемые авторитеты; даже то, что было

истинным в старых авторитетных источниках, не имеет уже никакой ценности,

ибо они цитируются к месту и не к месту, но их подлинный смысл уже утерян

для всех, за исключением, в лучшем случае, единиц. В политике человек

повсюду видит права помазанников божьих, прочнозакрепившиеся привилегии,

освященные тирании, которые не скрывают своего деспотического характера и

ссылаются на то, что так было всегда, но, похоже, на самом деле не имеют

права на существование. В общественной жизни он видит столь же незыблемое

господство конвенции, закрепленные ограничения в правах, закрепленные

привилегии, эгоистическое высокомерие верхов, слепую покорность низов, в то

время как прежние социальные функции, некогда, возможно, служившие

оправданием подобного разделения общества, или не выполняются вовсе, или

выполняются плохо - не по внутреннему долгу, а просто по кастовой

необходимости. И тогда человек восстает; любой авторитет он должен

подвергнуть критическому осмыслению; когда ему говорят, что таков священный

порядок вещей, воля Божия или издревле укоренившийся уклад человеческой

жизни, он должен возразить: 'Но так ли это на самом деле? Откуда мне знать,

что это действительно порядок вещей, а не суеверие и ложь? Когда именно