Сатпрем

Шри Ауробиндо. Человеческий цикл (Часть 1)

сосредоточивались на мысли, красоте и наслаждении жизнью. Но в

истории афинского общества было два разных периода: период искусства и

красоты, т.е. Афины Фидия и Софокла, и период мысли, т. е. Афины философов.

В первый период определяющими силами в обществе были чувство красоты и

потребность в свободе жизни и наслаждении жизнью. Эти Афины мыслили, но

мыслили на языке искусства и поэзии, в образах музыки, драмы, архитектуры и

скульптуры; они находили удовольствие в интеллектуальной дискуссии, но при

этом не столько стремились прийти к истине, сколько наслаждались игрой мысли

и красотой идей. Афины имели свой моральный кодекс, ибо без нравственности

не может существовать никакое общество, но там не было подлинно этического

импульса или этического типа - только обычная конвенциональная

нравственность; и свои представления об этике афинская мысль была склонна

выражать в терминах красоты: to kalon, to epieikes - прекрасное,

гармоничное. Самая религия Афин была религией красоты и служила поводом для

проведения приятных ритуалов и празднеств и создания художественных

творений, т.е. была источником эстетического наслаждения, слегка окрашенного

поверхностным религиозным чувством. Но без характера, без сколько-либо

высокой и строгой дисциплины сила жизни быстро иссякает. Афинское общество

истощило свою витальность в течение одного восхитительного века, который

оставил его обескровленным, обезволенным, не способным преуспеть в жизненной

борьбе, лишенным творческой силы. И оно действительно на время обратилось

именно к тому, чего ему недоставало: к серьезному поиску истины и развитию

систем этической самодисциплины; однако оно умело только мыслить, оно не

умело успешно воплощать свои замыслы на практике. Поздний греческий ум и

афинская культура дали Риму великую стоическую систему этической дисциплины,

которая спасла его в разгаре оргий первого имперского века, но не смогла

осуществиться в Греции; ибо философия стоицизма призывала к напряжению некой

силы, которой не было и не могло быть в афинском обществе и характере

типичного эллина; она являлась противоположностью их природы, а не ее

выражением.

Эта неполноценность эстетического отношения к жизни становится еще

более очевидной, если мы возьмем еще один более поздний великий пример:

Италию эпохи Возрождения. Какое-то время Возрождение рассматривали главным

образом как новый подъем научного знания, но на своей родине, в

Средиземноморье, Возрождение вылилось, скорее, в расцвет искусства, поэзии и

культ красоты. Эстетическая культура отошла от этического импульса куда

дальше, чем это было возможно даже в позднейшую эпоху эллинизма, и временами

принимала даже антиэтичный характер, напоминавший распущенный нрав

имперского Рима. Эпоха Возрождения обладала ученостью и любознательностью,

но привнесла очень мало своего в высокую мысль, поиски истины и более

совершенные достижения разума, хотя и помогла расчистить дорогу для

философии и науки. Она настолько развратила религию, что пробудила в

тевтонских народах с этическим складом ума бурный протест Реформации,

который, хотя и отстаивал свободу религиозного ума, был мятежом не столько

разума (это было предоставлено Науке), сколько морального инстинкта и его

этической потребности. Последующий упадок и безвольная слабость Италии

явились неизбежным следствием этого серьезного изъяна, присущего периоду ее

утонченной культуры, и для нового возрождения ей требовался новый импульс

мысли, воли и характера, который дал ей Мадзини. Если этического импульса

как такового недостаточно для развития человеческого существа, все же воля,

характер, самодисциплина и самоконтроль являются необходимыми элементами

этого развития. Они суть стержень ментального существа.

Ни этическим, ни эстетическим существом не исчерпывается весь человек,

и ни одно из них не может быть его верховным принципом; это просто две его

могущественные составляющие. Этическим поведением не исчерпывается вся

жизнь; даже сказать, что оно составляет три четверти жизни, - значит

развлекаться очень сомнительной математикой. Место этического существа в

жизни не может быть обозначено в подобных определенных выражениях - в лучшем

случае мы можем сказать, что лежащие в его основе воля, характер и