Джек Керуак

Бродяги Драхмы

Снег стал глубже, и град начал сечь наши красные обветренные лица.

'Почти пришли!' - крикнул Хэппи. Мне было холодно и мокро; я спешился и

просто повел лошадь вверх по тропе, что-то вроде стона облегчения издала

она, избавившись от груза, и послушно последовала за мной. Хватит с нее и

тяжести припасов. 'Вон она!' - крикнул Хэппи, и в клубящемся тумане на голой

вершине мира увидел я смешной, почти китайский домик с острой крышей,

окруженный островерхими юными пихтами и валунами, снежными наносами и

островками мокрой травы с крохотными цветочками.

Я сглотнул. На вид мрачновато. Так это и есть мой дом на все лето?

Мы добрели до бревенчатой изгороди, построенной в тридцатые годы кем-то

из моих предшественников, привязали животных и сняли вьюки. Хэппи подошел к

хижине, снял закрывавший дверь щит, достал ключи и открыл ее: внутри серо,

сыро, промозгло, стены с потеками, жалкая деревянная койка с веревочным

матрасом (чтобы не притягивал молнию), непроглядно запыленные окошки, и

самое неприятное - весь пол в изжеванных мышами обрывках старых журналов,

вперемешку с кусками бывшей еды и бессчетнми черными катышками крысиного

дерьма.

- Ну что, - сказал, скаля длинные зубы, Уэлли, - разгребать и

разгребать, а? Для начала убери-ка остатки консервов и вытри эту вонючую

полку мыльной тряпкой. - Что я и сделал: никуда не денешься, мне уже платят.

Но добрый старина Хэппи развел огонь в пузатой печурке и поставил на

нее кастрюльку с водой и бухнул туда полбанки кофе: 'Самое лучшее - это

настоящий крепкий кофе, мы, брат, в этих краях такой кофе пьем - волосы

дыбом!'

Я выглянул в окошко: туман.

- На какой мы высоте?

- Шесть с половиной тысяч.

- А как я увижу пожар? Туман же сплошной.

- Через пару дней все это сдует, и отсюда будет видно на сто миль в

любую сторону, не волнуйся.

Но я не поверил. Я вспомнил слова Хань Шаня о никогда не уходящем

тумане на Холодной Горе; только тут я начал как следует понимать Хань Шаня и

восхищаться его выносливостью. Мы с Хэппи и Уэлли вышли, установили

анемометр, еще что-то делали, потом Хэппи вернулся в хижину и стал готовить

шкворчащий ужин - яичницу с ветчиной. Мы от души напились кофе и плотно

поели. Уэлли распаковал рацию и связался с плавучей базой на озере Росс.

Потом они улеглись спать в своих мешках на полу, а я на сырой койке - в

своем.

Утро было такое же серое, туманное, ветреное. Они собрались в путь, но

перед отъездом обернулись и спросили: 'Ну как, тебе все еще нравится на пике

Заброшенности?'

- Не забудь, что я тебе говорил насчет ответов на собственные вопросы,

- добавил Хэппи. - А мишка придет, будет в окна заглядывать - закрой глаза,

и все.

И под завывание ветра они уехали в туман меж узловатых высокогорных

деревьев, и вскоре скрылись из виду, вот я и остался один на пике

Заброшенности не знаю насколько, навеки, я был уверен, что не выберусь

отсюда живым. Пытался разглядеть горы, но лишь в редких просветах среди

клочьев летящего тумана смутно мелькали дальние очертания. Махнул рукой и

потратил целый день на уборку домика.

Ночью, накинув пончо поверх теплой одежды и непромокаемой куртки, я

вышел помедитировать на туманной крыше мира. Здесь-то уж точно было Великое

Облако Истины, Дхармамега, высшая цель. В десять часов появилась первая

звезда; неожиданно белая мгла кое-где рассеялась, и мне показалось, что я

вижу горы, хмурые черные громады прямо напротив, совершенно черные, с белым

снегом на вершинах, так близко, так внезапно, что я чуть не подпрыгнул. В

одиннадцать я увидел звезду над Канадой, на севере, и даже оранжевая лента

заката угадывалась за туманом, но я тут же забыл обо всем, заслышав, как

скребутся в двери погреба крысы. Среди овсяных и рисовых зернышек и всякого

старья, оставшегося от поколений аборигенов Заброшенности, носились по

чердаку на черненьких лапках ромбовидные мыши. 'О-хо-хо, - подумал я, -

неужели придется полюбить это? А не удастся - куда деваться?' Оставалось

только лечь спать, зарывшись головой в подкладку.

Среди ночи, в полусне, я, должно быть, слегка приоткрыл глаза - и вдруг

проснулся в ужасе, волосы дыбом - огромное черное чудовище стояло за окном;

смотрю - а над ним звезда: это гора Хозомин, за много миль отсюда, у самой