Джек Керуак

Бродяги Драхмы

В вас, ребята, так как-то всего понапихано, возвращаешься в

прежние времена, когда люди женились на медведях и говорили с буйволами,

ей-Богу. Дайте-ка мне еще выпить. Главное, мужики, штопать носки и чистить

башмаки.

И, словно этого недостаточно, Кофлин спокойно продолжает:

- Утереть носы и разуть глаза, пригладить усы, расчесать волоса,

погладить трусы, застегнуть штаны, не есть блины, есть лимоны, растить

пионы...

- Есть шпионов, вот это правильно, - замечает Альва, задумчиво теребя

губу.

- Я честно старался как мог, но рододендрон просветлен лишь наполовину,

муравьи и пчелы - коммунисты, а трамваям скучно жить.

- А японские детки в вагонетке распевают эники-беники! - кричу я.

- А горы живут в полном неведении, так что я не сдаюсь, снимите ботинки

и положите их в карман. Прочь благодарности, нет ни шиша, налей мне вина,

пропащая душа.

- Не наступай на мозоль! - пьяно ору я.

- Главное - не наступать на муравьедов, - говорит Кофлин. - Хорош

дурака валять, пора проспаться. Поняли, нет? Мой лев наелся, я засыпаю под

его крылом.

- Эх, - сказал Альва, - жаль, не записать. - Я просто поражался

вспышкам внезапных слов в собственных спящих мозгах. Все мы опьянели и

одурели. Ночка была сумасшедшая. Под конец мы с Кофлином принялись бороться

и едва не разнесли домик, утром Альва ужасно сердился. При этом я чуть было

не сломал бедняге Кофлину ногу, а самому мне под кожу вошла заноза, да так,

что вышла только на следующий год. В какой-то момент на пороге возник Морли

с двумя квартами йогурта, предлагая нам угощаться. Джефи ушел часа в два,

обещая утром вернуться и поехать со мной закупать снаряжение. Славно

погуляли дзенские безумцы, хорошо, чумовоз мимо не проезжал, а то бы нас

всех повязали. Но была здесь и своя мудрость - в этом можно убедиться,

прогулявшись как-нибудь вечером по улочкам предместья: ряды аккуратных

домиков слева и справа, в каждой столовой золотится абажур, голубеет

квадратик экрана, и все семьи прилежно следят за перипетиями одной и той же

передачи; никто не разговаривает, во дворах тишина; собаки облаивают тебя,

ибо ты передвигаешься не на колесах, а по-человечески, ногами. Вы меня еще

вспомните, когда вдруг выяснится, что весь мир мыслит одинаково, а дзенские

безумцы давно рассыпались в прах, с прахом смеха на истлевших устах. Одно

лишь скажу я в защиту телезрителей, тех миллионов, чье внимание приковал

Единственный Глаз: пока они поглощены Глазом, они никому не приносят вреда.

Но Джефи не из таких... Вижу, как годы и годы спустя топает он с рюкзаком по

предместью, минуя освещенные окна с голубыми квадратиками внутри, одинокий,

единственный, чьи мозги не подвластны Переключателю. Что касается меня, то

ответ, быть может, найдется в продолжении давешнего стишка: '- Кто сыграл

эту шутку, посмеялся жутко над бедными людишками, соблазнив их излишками? -

спрашивал бродяга, монтанский доходяга, тощий и длинный, у пещеры львиной. -

Кто дал человечку и садик, и печку, а после - потоп, или пулю в лоб, или

горлом кровь, вот и вся любовь? Объясни, дружище, понятней и чище: кто

сыграл эту шутку, под чью мы пляшем дудку, кто век за веком смеется над

человеком, кто смеется дико над Гарри и Диком, почему изначально эта жизнь

так печальна, и кому это нужно, чтоб было так скушно?' Я надеялся найти

ответ на этот вопрос с помощью моих бродяг Дхармы.

14