Доннер Флоринда

Шабоно

через

джунгли.

- Кто такой Милагрос?

- Индеец, как и я. Он хорошо говорит по-испански. -

Анхелика с явным ликованием потерла руки. - Он должен

был быть проводником у твоих друзей, но решил остаться.

Теперь я знаю, почему.

В голосе Анхелики была странная глубина; глаза ее

блестели, и снова, как в день приезда, мне показалось, что

она немного не в себе.

- Он с самого начала знал, что понадобится нам как

проводник,- сказала старуха.

Веки ее опустились, словно у нее не осталось больше

сил поднять их. Внезапно, будто испугавшись что уснет,

она широко раскрыла глаза.

- И неважно, что ты мне сейчас скажешь. Я знаю, что

ты пойдешь со мной.

Эту ночь я лежала в гамаке, не в силах заснуть. По

дыханию Анхелики я знала, что она спит. А я молилась,

чтоб она не забыла о своем предложении взять меня с собой

в джунгли. В голове у меня вертелись слова доньи Мерседес:

К тому времени, как ты вернешься, твои записи тебе уже

не понадобятся. Может, у индейцев я проведу кое-какую

полевую работу. При этой мысли мне стало весело.

Магнитофона я с собой не взяла; не было у меня ни бумаги,

ни карандашей - только маленький блокнот и шариковая

ручка. Я привезла фотоаппарат, но к нему было лишь три

кассеты с пленкой.

Я беспокойно завертелась в гамаке. Нет, у меня не было

ни малейшего намерения отправляться в джунгли со стару-

хой, которую я считала немного сумасшедшей, и индейцем,

которого никогда в жизни не видела. И все же в этом пере-

ходе через джунгли был такой соблазн. Я без труда могла

бы устроить себе небольшой отпуск. Никакие сроки меня не

поджимали, никто меня не ждал. Друзьям я могла бы

оставить письмо с объяснением своего внезапного решения.

Да их это и не особенно встревожит. Чем больше я об этом

думала, тем сильнее меня интриговала эта затея. Отец

Кориолано, разумеется, снабдит меня достаточным количе-

ством бумаги и карандашей. И, возможно, донья Мерседес

была права. Старые записи о практике целительства могут

оказаться ненужными, когда - и если, - закралась злове-

щая мысль, - я вернусь из этого путешествия.

Я выбралась из гамака и посмотрела на спящую тще-

душную старуху. Словно почувствовав мой взгляд, ее веки

затрепетали, губы зашевелились:

- Я не умру здесь, а умру среди моего народа. Мое тело

сожгут, а мой пепел останется с ними.

Глаза ее медленно раскрылись; они были тусклы, зату-

манены сном и ничего не выражали, но в ее голосе я

уловила глубокую печаль. Я прикоснулась к ее впалым ще-

кам. Она улыбнулась мне, но мысли ее были где-то далеко.

Я проснулась, ощутив на себе чей-то взгляд. Анхелика

сказала, что ждала, пока я проснусь. Она жестом

пригласила меня взглянуть на лубяной коробок величиной

с дамскую сумочку, стоявший рядом с ней. Она подняла

плотно пригнанную крышку и с большим удовольствием

принялась показывать мне каждый предмет, всякий раз

взрываясь бурей радостных и удивленных восклицаний,

словно видела их впервые в жизни. Там было зеркальце,

гребешок, бусы из искусственного жемчуга, несколько пус-

тых баночек из-под крема Пондс, губная помада, пара

ржавых ножниц, вылинявшая блузка и юбка.

- А это что, по-твоему, такое? - спросила она, пряча

что-то за спиной.

Я созналась в своем невежестве, и она рассмеялась:

- Это моя книжка для письма. - Она открыла блок-

нот с пожелтевшими от времени страницами. На каждой

странице виднелись ряды корявых букв. - Смотри. - До-

став из коробка карандашный огрызок, она стала выводить

печатными буквами свое имя. - Я научилась этому в дру-

гой миссии. Намного большей, чем эта. Там еще была шко-

ла. Это было много лет назад, но я не забыла, чему там

научилась. - Она снова и снова писала свое имя на поб-

лекших страницах. - Тебе нравится?

- Очень. - Я зачарованно смотрела, как эта старая

женщина сидит на корточках, сильно наклонись вперед и

почти касаясь головой лежащего на земляном полу блокно-

та. Умудряясь сохранять равновесие в такой позе, она про-

должала старательно выписывать буквы своего имени.

Внезапно закрыв блокнот, она выпрямилась.

- Я побывала в городе,- сказала она, глядя куда-то в

окно. - В городе полно людей и все на одно лицо. Сначала

мне это нравилось, но потом я быстро устала. Слишком за

многим надо было уследить. Да еще столько шума. Го-

ворили не только люди, но и вещи. - Она помолчала, на-

хмурившись и изо всех сил стараясь сосредоточиться; все

морщины на ее лице обрисовались резче. Наконец она ска-

зала: - Город мне совсем не понравился.

Я спросила, в каком городе она была и в какой миссии