Доннер Флоринда

Шабоно

псов.

Этева и Арасуве ранили животное в шею, живот и спину.

Поднявшись на задние лапы, он отчаянно размахивал в

воздухе передними, вооруженными мощными когтями.

- Хочешь достать его моей стрелой? - спросил Ира-

мамове.

Не в силах оторвать взгляд от длинного языка муравь-

еда, я затрясла головой, не понимая, говорит он серьезно

или шутит. С языка животного капала клейкая жидкость

с мертвыми муравьями. Стрела Ирамамове поразила му-

равьеда в крошечное ухо, и он мгновенно умер. Мужчины

набросили веревки на массивное тело и вытащили на берег,

где Арасуве разделал животное так, чтобы мужчины могли

унести тяжелые куски мяса в шабоно.

Один из мужчин обжег шерсть, а потом положил мясо

на деревянную платформу, сооруженную над огнем. Хайяма

завернула внутренности в листья пишаанси и положила

свертки на угли.

- Муравьед! - кричали дети и, хлопая руками от удо-

вольствия, танцевали вокруг огня.

- Подождите, пока приготовится, - предупреждала

детей старая Хайяма, когда один из них потянулся за кус-

ком. - Вы заболеете, если съедите мясо, которое не до кон-

ца приготовлено. Его следует готовить до тех пор, пока сок

не перестанет течь сквозь листья.

Первой была готова печень. Прежде чем дети

приступили к ней, Хайяма отрезала мне небольшой кусок.

Печень была мягкой, сочной и неприятно пахла, как будто

была приправлена испортившимся лимонным соком.

Потом Ирамамове принес мне кусок жареной задней

ноги.

- Почему ты не захотела испытать мою стрелу? -

спросил он.

- Я могла попасть в одну из собак, - уклончиво

ответила я, жуя жесткое мясо с сильным запахом. Я пос-

мотрела в глаза Ирамамове, не зная, догадывается ли он,

что я не хочу, чтобы меня даже отдаленно сравнивали с

Имаваами, женщиной-шаманом, которая знала, как

призывать хекур, и охотилась как мужчина.

Ненастными вечерами мужчины принимали эпену и

пели, прося хекуру анаконды обернуться вокруг деревьев и

не позволить ветру сломать стволы. Во время одной из са-

мых сильных бурь старый Камосиве посыпал свое сморщен-

ное тело пеплом. Хриплым голосом он призывал дух паука,

его собственную хекуру, раскинуть охраняющую паутину

над растениями в садах.

Неожиданно он повысил голос и запел резко и

пронзительно, как длиннохвостый попугай.

- Однажды я был похож на старого ребенка и забрался

на самое высокое дерево. Я понял, что превратился в паука.

Почему вы прервали мой мирный сон?

Камосиве поднялся с колен и нормальным голосом про-

должал:

- Паук, я хочу, чтобы ты ужалил хекур, которые

уничтожают растения в наших садах.

Он расхаживал по шабоно и выдувал эпену из своей

трубки на все вокруг, упрашивая паука ужалить духов-раз-

рушителей.

На следующее утро мы с Камосиве отправились в сады.

Улыбаясь, он указал мне на маленьких волосатых пауков,

суетящихся над плетением паутины. На тонких се-

ребристых нитях блестели капли воды, в солнечном свете

похожие на изумруд. По замершему лесу мы прошли к

реке. Присев рядом, мы молча смотрели на сломанные

лианы, деревья и кучи листьев, сорванные безудержным

потоком. По возвращении в шабоно Камосиве пригласил

меня к себе в хижину разделить коронное блюдо - жаре-

ных муравьев, залитых медом.

В дождливые вечера любимым занятием женщин было

распевать песни, высмеивающие ошибки мужей. Если

женщина намекала, что мужчине лучше управляться с

корзиной, чем с луком и стрелами, сразу же возникал спор.

Такие споры всегда превращались в коллективное обсуж-

дение, в котором все шабоно принимало активное участие.

Временами, когда после окончания спора проходило уже

несколько часов, кто-то выкрикивал свежую мысль по

поводу обсуждавшейся проблемы, и перебранка тут же воз-

обновлялась.

ЧАСТЬ

ПЯТАЯ

Глава 19

Едва солнце хоть немного пробивалось сквозь тучи, я

вместе с жителями деревни отправлялась работать на ого-

роды. Выпалывать сорняки из влажной земли было намно-

го легче, но у меня и на это не хватало сил. Подобно старому

Камосиве, я просто стояла посреди остролистой маниоки и

впитывала солнечный свет и тепло. Считая птиц, бывало

целыми днями не появлявшихся в небе, я тосковала по

жарким сухим дням. После стольких недель затяжных до-

ждей я страстно желала, чтобы солнце светило подольше и

рассеяло туман.

Однажды утром у меня так закружилась голова, что я

не смогла подняться из гамака. Пригнув голову к коленям,

я подождала, пока пройдет эта дурнота. Но сил, чтобы под-

нять голову и ответить на встревоженные расспросы

Ритими, у меня уже не нашлось, и ее слова потонули в