Доннер Флоринда

Шабоно

определить. Словно избавившись от одежды racionales,

он сбросил какой-то невидимый груз.

Милагрос расхохотался во все горло. Смех, выры-

вавшийся, казалось, из самой глубины его существа, сотря-

сал все тело. Раскатисто разносясь по лесу, он смешался с

тревожными криками испуганно взлетевшей стайки попу-

гаев. Присев передо мной на корточки, он резко оборвал

смех и сказал:

- А ты меня почти не узнала. - Он придвинул свое

лицо к моему, так что мы коснулись друг друга носами, и

спросил: - Хочешь, я тебе раскрашу лицо?

- Да, - сказала я, доставая фотоаппарат из рюк-

зака. - Только можно я сначала тебя сфотографирую?

- Это мой фотоаппарат, - решительно заявил он,

потянувшись за ним. - Я думал, что ты оставила его для

меня в миссии.

- Я хотела бы им воспользоваться, пока буду на-

ходиться в индейской деревне.

Я стала учить его, как пользоваться фотоаппаратом, с

того, что вставила кассету с пленкой. Он очень внимательно

слушал мои пояснения, кивая головой всякий раз. когда я

спрашивала, все ли он понял. Вдаваясь во все подробности

обращения с этим хитроумным устройством, я надеялась

сбить его с толку.

- А теперь давай я тебя сфотографирую, чтобы ты

видел, как надо держать камеру в руках.

- Нет, нет. - Он живо остановил меня, выхватив ка-

меру. Без каких-либо затруднений он открыл заднюю

крышку и вынул пленку, засветив ее. - Ты же пообещала,

что он мой. Только я один могу делать им снимки.

Лишившись дара речи, я смотрела, как он вешает

фотоаппарат себе на грудь. На его нагом теле камера выгля-

дела настолько нелепо, что меня разобрал смех. А он

принялся карикатурными движениями наводить фокус,

ставить диафрагму, нацеливать объектив куда попало, раз-

говаривая при этом с воображаемыми объектами съемок,

требуя, чтобы те то подошли поближе, то отодвинулись.

Мне ужасно захотелось дернуть за шнурок на его шее, на

котором висели колчан со стрелами и палочка для добы-

вания огня.

- Без пленки у тебя никаких снимков не получится, -

сказала я, отдавая ему третью, последнюю кассету.

-А я не говорил, что хочу делать снимки. - Он с

ликующим видом засветил и эту пленку, потом очень ак-

куратно вложил фотоаппарат в кожаный футляр. - Индей-

цы не любят, когда их фотографируют, - серьезно сказал

он, повернулся к корзине Анхелики и, порывшись в ее со-

держимом, вытащил небольшой тыквенный сосуд, обвязан-

ный вместо крышки кусочком шкуры какого-то животно-

го. - Это оното,- сказал он, показывая мне пасту

красного цвета. На вид она была жирной и издавала сла-

бый, не поддающийся определению аромат. - Это цвет

жизни и радости, - сказал он.

- А где ты оставил свою одежду? - поинтересовалась

я, пока он откусывал кусочек лианы длиной с карандаш. -

Ты живешь где-то поблизости?

Занятый разжевыванием одного из кончиков лианы,

пока тот не превратился в подобие кисточки, Милагрос не

счел нужным отвечать. Он плюнул на оното и стал раз-

мешивать кисточкой красную пасту, пока та не размякла.

Точной твердой рукой он нарисовал волнистые линии у ме-

ня на лбу, по щекам, подбородку и шее, обвел кругами гла-

за и разукрасил руки круглыми точками.

- Где-то неподалеку есть индейская деревня?

-Нет.

- Ты живешь сам по себе?

- Почему ты задаешь так много вопросов? - Раздра-

женное выражение, усиленное резкими чертами его раскра-

шенного лица, сопровождалось возмущением в голосе.

Я открыла рот, что-то промямлила, но побоялась ска-

зать, что мне важно узнать о нем и об Анхелике побольше:

чем больше я буду знать, тем мне будет спокойнее.

- Меня учили быть любопытной, - сказала я чуть

погодя, чувствуя, что он не поймет того легкого беспокой-

ства, которое я пыталась сгладить своими вопросами. Мне

казалось, что узнав их ближе, я приобрету в какой-то мере

чувство владения ситуацией.

Пропустив мимо ушей мои последние слова, Милагрос

искоса с улыбкой взглянул на меня, придирчиво изучил

раскраску на лице и разразился громким хохотом. Это был

веселый, заразительный смех, смех ребенка.

- Светловолосая индеанка,- только и сказал он,

утирая слезы с глаз.

Все мои мимолетные опасения улетучились, и я расхо-

хоталась вместе с ним. Внезапно смолкнув, Милагрос на-

клонился и прошептал мне на ухо какое-то непонятное сло-

во. - Это твое новое имя, - с серьезным видом сказал он,

прикрыв мне ладонью рот, чтобы я не повторила его вслух.

Повернувшись к Анхелике, он шепнул это имя и ей на ухо.

Покончив с едой, Милагрос знаком велел нам идти

дальше. Я быстро обулась, не обращая внимания на вол-