Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 2)

туману, едва начинающему

приобретать смутные контуры. Смерчеобразные завихрения Велги то

и дело разрывали это образование в различных его частях, а

натиск половецкого, литовского и польского эгрегоров постоянно

менял его очертания, вызывая смятение во всем его существе и

отрывы отдельных частей, начинавших жить ущербной, призрачно

самостоятельной жизнью.

Это было слабое существо, не способное оказать

эффективного сопротивления ни Велге, ни эгрегорам степных

племен.

В XIII веке на изнемогавшего русского эгрегора Гагтунгром

направляется темноэфирный гигант-чудовище: воинствующий уицраор

монгольского племенного массива. Я не знаю, роковой ли ошибкой

демиурга Дальнего Востока или другими причинами он был

порожден, но рост его был фантастически быстр, а алчность

неутолима. Жертвой этого существа сделалась сама монгольская

метакультура, слишком юная, с едва еще возникавшим синклитом, а

теперь втягиваемая в воронку метаисторических замыслов

противобога. Демонический разум теперь играл в беспроигрышную

игру: русская метакультура либо рухнула бы под напором более

сильного врага, либо Яросвет оказался бы вынужден

противопоставить уицраору Монголии подобное же чудовище, дабы

оградить само физическое существование русского народа. Это -

первый могучий удар, обрушиваемый на Русь Гагтунгром, и это -

то самое метаисторическое событие, которое стоит за первой

великой катастрофой нашей истории: нашествием татар.

Можно по-разному оценивать - и историки по-разному

оценивают размеры социально-политического, культурного и

нравственного урона, нанесенного России татарским игом.

Рассматривая же события под метаисторическим углом, мы можем

дополнить положения исторической науки лишь следующим

указанием: воздействие сил Велги, столь бурно проявлявшееся в

княжеских усобицах, расчистило путь для другой, более

могущественной силы, причем обе эти группы сил являлись, в

конечном счете, проявлением воли одной и той же инфрафизической

инстанции. То, что расшатала Велга, должен был сокрушить

монгольский уицраор; если же это не удалось бы до конца и ему -

осталось бы в запасе другое орудие, которое должно было

развернуть свою деятельность в другие времена и другими

методами: черное ядро в существе будущего русского уицраора.

Действительно: под ударами монгольского чудовища русский

эгрегор был смят, полурастерзан на клочья, едва сохранявшие в

себе жизнь и способность к будущему воссоединению. Кароссе

Дингре был нанесен ущерб, который - если бы речь шла о

существах физического плана - можно было бы сравнить с

истеканием кровью. Сам Яросвет был побежден в бою с монгольским

гигантом на границах Святой России; юному, еще не окрепшему и

малочисленному синклиту едва удалось спасти от разрушения лишь

сокровеннейшие святилища своей небесной страны.

Спасаемая демиургом, Навна была удалена из опустошаемой

южной области Святой России в недоступные девственные земли,

соответствующие дремучим северным лесам в Энрофе. Туманные

сгущения израненного, полуразорванного эгрегора облекали

нищенским рубищем ее новое средоточие. Напор врага не

ослабевал: насытившаяся Велга уползла в свою Гашшарву, но

монгольский уицраор то и дело проносился, подобно урагану, по

небесной стране, гася огни, иссушая метаэфирные источники, а в

России земной разметывая ту живую материальную субстанцию

сверхнарода, из которой образуются эфирные тела всех отдельных

членов его и без которой невозможна жизнь в Энрофе не только

народа, но и отдельного человека. Становилось ясным, что

выполнение задач, ради которых светлая диада приняла эфирное

воплощение, неосуществимо до тех пор, пока Дингра не воссоздаст

народную плоть; пока сильнейшему орудию Гагтунгра не

противопоставлен противник в том же плане бытия:

могущественный, полновластный демон государственности. Перед

демиургом сверхнарода встал выбор: либо создание

левиафана-государства в Энрофе и допущение, следовательно,

возникновения российского шрастра, населенного игвами; либо

отказ от выполнения своей миссии на земле. Он избрал первое.

Очевидно, демиургу, еще не отграничивавшему идеального

народоустройства как отдаленного долженствования от государства