Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 2)

обогатится

женскими именами, а во-вторых, то, что незаменима и

высокоодарена женщина - в другом.

Материнство. Воспитание детей. Творчество домашнего очага.

Уход за больными и лечение. Этическое врачевание преступников.

Преобразование природы. Совершенствование животных. Некоторые

русла религиозной жизни. Творчество любви. И, наконец,

творческое оплодотворение души того, кого она полюбила. Вот в

чем женщина незаменима и безгранично одарена.

В первом и в последнем из этих видов творчества она

незаменима абсолютно. В остальных же - мужчина уступает ей в

той же мере, в какой она уступает ему на поприще

государственной деятельности или технических наук. Ибо здесь

требуется именно женское, женственное душевное качество:

мягкость, любовная нежность, самоотдача, терпеливая

настойчивость, бережность, чуткость, сердечность,

внимательность.

В областях высшего творчества совершается нечто обратное

тому, что мы видим в мире физическом: там оплодотворяющее

начало - женщина, оформляющее и воплощающее - мужчина.

'Божественная комедия' есть плод двоих, и без Беатриче она так

же не появилась бы на свет, как и без Данте. А если бы мы

вникли в глубину творческого процесса большинства великих

художников, мы убедились бы, что духовное семя их бессмертных

творений именно женщиной брошено в глубину их подсознания, в

сокровенные творческие тайники. Мысль о постановке в Веймаре

памятника Ульрике Левенцоф, вдохновившей Гете на прекрасные

стихи, - справедлива и глубока. И не нужно смущаться тем, что в

большинстве биографий художников трудно доискаться внешними

приемами до тех женских имен, которые заслуживают благодарности

потомков в той же мере, как имена самих художников: художники и

сами не знают порой, кому они обязаны семенами своих творений.

Каждый из них это узнает в свое время и в своем месте - уже за

пределами Энрофа.

Тысячи лет в человечестве преизбыточествовало мужское,

мужественное начало: сила, дерзость, гордыня, отвага,

стремление вдаль, жестокость, воинственность. Существует

испанская поговорка, удручающая сознание и возмущающая совесть:

'Мужчина должен быть свиреп' Увы: народ, создавший эту

поговорку, вполне ее оправдал. Бесчеловечность конквистадоров и

зверства испанской инквизиции украсили страницы всемирной

истории картинами такой свирепости, что зло, от них

излучающееся, не перестает воздействовать на души до сих пор.

Впрочем, и многие другие народы мало уступали испанцам на

этом поприще. Тысячелетие за тысячелетием перекатывались и

перекатываются по лицу земли волны войн, мятежей, революций,

террора, бешеных и беспощадных расправ: бесчисленные капли,

составляющие эти волны, - мужские воли и мужские сердца.

Говорят иногда о женской жестокости. Но, Боже мой, разве

кровопролития Чингиз-ханов, Тимуров, Наполеонов, пытки

застенков, ярость якобинского террора, неистовства колониальных

захватов, массовые репрессии фашистских и иных диктатур

начинались и возглавлялись женщинами?.. История знает

женщин-отравительниц, братоубийц, детоубийц, изощренных

садисток, но не знает ни одной, чье историческое значение

сопоставимо со значением Тиберия и Нерона, Ассаргадона и Алла

эд-Дина, Торквемады и Пизарро, герцога Альбы и Робеспьера.

Грозного и Скуратова, Гиммлера и Берия.

Робкое, загнанное в глубь семейных ячеек, женственное

начало убереглось от уничтожения лишь потому, что без него сам

мужчина бесплоден, как свинец, и потому что физического

продолжения человечества без женщины не может быть.

До сих пор провозглашалось, что не только мужчина, но и

женщина обязана быть мужественной. Если под мужественностью

понимать смелость и стойкость в жизненной борьбе, то это,

конечно, так. Но если под женственностью понимать не стиль

манер и поведения, не жеманство и сентиментальность, а

сочетание сердечной теплоты, внутреннего изящества, нежности и

способности повседневно жертвовать собой ради тех, кого любишь,

то не только женщина, но и мужчина должен быть женственен.

Когда, наконец, человечество дождется эпох, в дни которых ложно

понятая мужественность не будет превращать мужчину в свирепого

захватчика, в кичащегося своей грубостью драчуна, в помесь