Шри Парамаханса Йогананда

Автобиография монаха (Часть 1)

дипломатии смелости, с которой он отделывался от своих

литературных критиков.

Заинтересованный Бхола просил рассказать об этом.

'Учетые критики строго порицали Тагора за введение в бенгальскую

поэзию нового стиля,--начал я.--Он смешивал классические выражения с

разговорной речью, игнорируя все предписанные ограничения, любезные

сердцам ученых кандидатов. В его песнях глубокая философия истины

воплощалась в эмоционально насыщенные выражения; при этом он обращал

мало внимания на приятые литературные образцы.

Один влиятельный критик прозрачно намекнул на Тагора, когда писал о

'поэте-голубе', который продал свое 'воркование за рупии'. Но месть

Тагора оказалась не за горами: литературный мир Запада воздал должное

поэту вскоре после того, как он перевел на английский язык свой

сборник 'Гитанджали' ('Жерственные песни'). Целый поезд пандитов,

среди которых были и его прежние критики, отправися в Шантиникетон,

чтобы принести ему поздравления.

Рабиндранат принял гостей только после намеренно длительной задержки,

а затем выслушал все похвалы в полном молчании.

В конце же церемонии он повернул орудие их критики против них же

самих.

--Джентельменя,--заявил он,--расточаемые вами благоуханные восхваления

по моему адресу густо источают тошнотворный аромат вашего прежнего

презрения. Но, возможно, существует какая-то связь между полученной

мною нобелевской прмией и силой ваших неожиданных похвал. Я все тот же

поэт, который ак не понравился вам, когда впервые положил свои

скромные цветы на алтарь Бенгалии.

Газеты напечатали об этом смелом поступке Тагора. Меня восхитили

слова, произнесенные человеком, не поддавшимся гипнозу

лести,--продолжал я.--Меня представили Тагору; это сделал его

секретарь мистер К. Ф. Эндрьюс /1/, просто одетый в бенгальский костюм

дхоти. Он Любовно называл Тагора 'гурудева'.

Рабиндранат принял меня любезно. Он излучал ауру очарования культуры и

вежливости. Отвечая на мой вопрос об истоках своего литературного

творчества, Тагор сказал, что его вдохновляли, помимо нашего

религиозного эпоса также произведения Видьяпати, классика-поэта XIV

века'.

Воодушевленный воспоминаниями, я запел старую бенгальскую песнь в

обработке Тагора 'Зажги светильник твоей любви'--и мы с Бхолой,

радостно распевая песни, гуляли по двору Видьялайи.

Года через два после основания Видьялайи в Ранчи я получил от Тагора

приглашение посетить его в Шантиникетоне, чтобы обсудить вопрос о

наших идеях воспитания. Я охотно согласился.

Поэт сидел в своем кабинете, когда я прибыл. Как и во время нашей

первой встречи, я подумал, что он представляет собою поразительный

образец подлинного мужчины, какой только мог пожелать себе любой

живописец в качестве модели. Его великолепно высеченной, благородное,

аристократичное лицо было обрамлено длинными волосами и вьющейся

бородой. Не меньшее очарование имели большие глубокие глаза,

ангельская улыбка и голос, звучащий подобно флейте. Стройный, высокий

и серьезный, он сочетал со всем этим почти женскую нежность и

очаровательную непосредственность ребенка. Идеал поэта не мог бы найти

более подходящее воплощение, чем этот певец-аристократ с такими

манерами.

Мы погрузились в сравнительное изучение наших школ, которые обе были

вне принципов ортодоксальных систем. Мы нашли много сходных черт:

обучение на открытом воздухе, простота, большой простор для

творческого духа ребенка. Однако Тагор делал основной удар на изучение

литературы и поэзии и на самовыражении в музыке и пении, тогда как в

области йоги шантиникетонские ученики не получали специальной

подготовки. Они лишь соблюдали периоды молчания.

Поэт слушал мои объяснения упражнений 'йогода' с завидным вниманием,

упражнения в энергизации и технике концентрации заинтересовали его.

Тагор рассказал мне о своих поисках в области педагогики.

--Я сбежал из школы после пятого класса,--говорил он смеясь, ибо моя

врожденная поэтическая утонченность тосковала в удушающей атмосфере

скучной дисциплины. 'Вот почему я открыл Шантиникетон в тени листвы, в

сиянии небес'. Он повернулся к небольшой группе занимавшихся в

красивом саду. 'Ребенок среди цветов и щебетанья птиц. Только там он

может полностью проявить свои дарованья. Истинное образование не

накачка или репетиторство, а скорее помощь в освоении спонтанных

поисков безграничной внутренней мудрости.

Я соглласился 'Идеалистические и героические истинкты молодежи

истощаются на однообразной диете статистической и хронологических