Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 1)

к тебе, я в этом уверен. Какая

между вами связь? И вообще - что все это значит?

Тоша осклабился и сказал:

-- Я его младший брат.

На секунду мне показалось, что по Тошиному лицу скользнула знакомая мне

тень, и я вздрогнул. Часто невозможно было понять, говорит Тоша серьезно или

нет. Он предоставлял слушателю возможность докапываться до истины самому.

Так было и в этот раз. Я счел за благоразумие отказаться от комментариев.

После недолгой паузы Тоша отпил кофе, затянулся сигаретой и сказал:

-- Что ты хочешь услышать? Что толку в словах? Что бы я ни сказал тебе,

ты не поверишь мне до конца, пока сам в этом не убедишься. Почему бы тебе

самому не разобраться, если это тебя так волнует?

Тут меня прорвало.

-- Какого черта ты водишь меня за нос? - накинулся я на него. - Я видел

стоявшего на холме Сатану также ясно, как вижу тебя. Он - тот, с чьей армией

ты учил нас сражаться, а теперь говоришь, что ты его младший брат! Как

прикажешь это понимать?

На мою тираду Тоша и бровью не повел. Он ответил с легкой иронией,

продолжая попивать кофе:

-- Во-первых, большое знание несет в себе и большую опасность. Иногда

лучше жить в неведении, чем знать и погибнуть. Я не советую тебе разбираться

в моей генеалогии, слишком еще рано для тебя. Во-вторых, я не люблю

разговоры о нечистой силе - темные тут же начинают слетаться. Твои эмоции по

этому поводу говорят о том, что ты все еще не избавился от их влияния. Любое

страстное отрицание чего бы то ни было свидетельствует о скрытой склонности

к этому. Твое негодование по поводу сил тьмы - обратная сторона твоего

очарования ими. Только став безразличным и утратив к ним всякий интерес, ты

освободишься от их влияния. Ты кормишь их своим страхом и любопытством.

Но дело вовсе не в этом, а в том, хочешь ли ты опять быть в команде или

предпочитаешь идти своим путем.

Тоша кинул на меня оценивающий взгляд. В этот момент я вспомнил, как в

самом начале моего ученичества мы играли с Тошей в шахматы. Я играл лучше, и

начальник был близок к проигрышу, как вдруг он посмотрел на меня долгим

загадочным взглядом, который привел мои мысли в полное смятение. После этого

Тоша сумел увернуться от почти неизбежного мата и вскоре выиграл партию.

Тогда я еще не знал его штучек и не догадывался, что пропустил

энергетический удар, но теперь проигрывать я не собирался.

Я уже испытал на себе, что значит быть отрезанным от потока и от

мастера, у которого еще много чему было поучиться. Никаких шансов раскрыть

все секреты начальника, будучи вне группы, у меня не было. Тоша вряд ли стал

бы со мной общаться по-приятельски, я был нужен ему для продолжения его

работы. Таким образом, он предлагал мне честную сделку, и я согласился. Мы

договорились, что я присоединюсь к группе в лагере.

Судьба, однако, распорядилась иначе. На следующий день я слег с высокой

температурой и провалялся месяц с корью. События в лесу на Карельском, тем

временем, развивались по неожиданному сценарию. Привезя людей на место и

организовав лагерь, Тоша бесследно исчез, не сказав никому ни слова. В

лагере пошел слух, что Тошу арестовали, но никто не мог сказать ничего

наверняка. В группе начались упаднические настроения, и несколько человек

вернулись в город, несмотря на то, что Джон и Андрей вели в лагере

регулярные занятия.

Обо всем этом мне рассказала Неля, навестившая меня во время болезни.

Она, как и я, решила вновь присоединиться к команде. Услышав о Тошином

исчезновении, я не мог удержаться от смеха. По-моему, это был очень сильный

ход со стороны шефа. Неля, впрочем, не разделяла моего восторга и через

какое-то время вернулась из лагеря в город.

Обезглавленный и обезлюдевший лагерь продержался, однако, до поздней

осени. О Тоше по-прежнему ничего не было слышно, и среди многочисленных

слухов наиболее популярным был тот, что начальник ушел в Шамбалу. Жизнь в

лагере, впрочем, была совсем не плоха. Занятия довольно быстро завяли, и

оставшийся народ просто жил на природе в свое удовольствие со смутной

надеждой на возвращение шефа. Стало ясно, однако, что без Тоши никакая

серьезная работа невозможна. К сентябрю люди стали уезжать, и лишь горстка

самых преданных продержалась до октября.

Как выяснилось, не напрасно - дождливым октябрьским вечером Тоша