Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 1)

эго, и швырнуть его к Тошиным ногам оказалось

делом нелегким.

Без этой жертвы, однако, никакое обучение было невозможным. Долгими

часами я просиживал рядом с Тошей в молчании, стремясь постичь тайну

внутренней работы с сознанием. Как-то один из новых членов группы долго

наблюдал за нами и, наконец, воскликнул:

Что вы делаете? Я чувствую, что вы что-то делаете!

Философствуем, - ответил я.

Хороший ответ, - обронил Тоша.

Разбираться с принципами магии было все же делом очень полезным. Нам

стали понятны некоторые из тех скрытых психических механизмов, которые

позволяют управлять материальным миром непосредственно, используя для этого

силу своей веры и воли. И все-таки высшим путем являлось то, что Тоша

называл 'естественной магией'. Это означает жить так, чтобы вся твоя жизнь

стала одним непрекращающимся чудом, и тогда никакие талисманы и бумажки не

нужны. Жизнь, в сущности, и есть непрерывное магическое шоу, места на

которое давно заказаны, билеты раскуплены, и все, что остается делать, - это

смотреть, как разворачивается волшебный спектакль.

Глава 22

Взгляни, как спокойна суть вещей.

К 'концу марта 1980 года мы уже прожили у Нели три месяца, и, похоже,

пора было менять место жительства. Через Нану стало известно, что органы

знают о нашем существовании, игра становилась рискованной. Основная группа к

этому времени состояла из четырнадцати человек, общее же число людей,

принимавших участие в Тошином предприятии, приближалось к двадцати. По

городу поползли слухи, один диковиннее другого.

Нелина квартира уже не могла вместить всех людей и походила на гудящий

пчелиный улей. Народ продолжал прибывать, и некоторых приходилось выводить

чуть ли не силой. Мы стали задыхаться. Нужно было уезжать, но куда?

Случилось так, что в то время я читал армянский цикл Мандельштама и

наобум предложил Тоше поехать в Армению. Тоша неожиданно согласился, и мы

начали готовиться к поездке. Жить в Армении, где никто из нас ни разу еще не

был, мы собирались палаточным лагерем. Тоша провел изрядную часть своей

жизни в палатке и отлично знал, что может понадобиться. В течение недели мы

распродали у кого что было, раздобыли спальники, палатки, запаслись

консервами, крупами и прочими необходимыми для лагерной жизни вещами. Неля

сдала свою квартиру знакомым, были куплены билеты на поезд, можно было

уезжать.

За день до отъезда я отправился погулять по Ленинграду. Когда мы

вернемся и вернемся ли вообще, я не знал. Бесцельно бродя по улицам города,

где прошла вся моя жизнь, я пытался представить себе, что может произойти с

нашей группой дальше. Несмотря на все то невероятное, что произошло за

последние месяцы, мое сердце не было свободно от сомнений. Главный вопрос -

кто такой Тоша - оставался для меня без ответа. Был ли он большим духовным

мастером или просто человеком силы, превратившим нас в подопытных кроликов,

- в этом я так до конца и не разобрался. Безусловно, он знал и мог

несоизмеримо больше нас всех, но достаточно ли этого для того, чтобы

безоговорочно вручать ему свои жизни? Имел ли он на нас право?

Впрочем, подобные понятия, так же, как и модальные глаголы, имели к

личности начальника самое отдаленное отношение. Тоша во всем

руководствовался Дисой, и каждый его следующий шаг был непредсказуем... У

меня не было ответа на мучившие меня вопросы, слишком мало прошло еще

времени. И, однако же, я был счастлив, что мы уезжаем. Неизвестность

будущего окрыляла меня, и я чувствовал, что мое путешествие в невероятное

только начинается. Настроение в нашей команде было таким же. Всем казалось,

что мы только-только начали жить.

Прогулка привела меня на Невский, в Катькин садик. Усевшись на

скамейку, я заметил странного вида старуху. Одета она была до такой степени

эксцентрично, что было ясно, что она безумна. На ней было какое-то

невероятное платье девятнадцатого века, на голове - шляпка с цветами и седые

взбитые букли. На голых ногах старухи были клоунские туфли.

Приблизившись к огромной статуе Екатерины I в центре сада, бабуся сняла

туфли, босиком взошла на газон перед пьедесталом, встала на колени и стала

молиться. После этого она сошла с газона, обулась и принялась обходить