Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 1)

задействован инстинкт

самосохранения, пойти вопреки ему - значит изменить наш генетический код.

Поскольку возможность этим программам работать дает страх, он является

неотъемлемой составляющей жизни и процесса выживания. Но на каком-то витке

эволюции он становится тормозом дальнейшего развития, а мы как раз на этом

витке и находимся. Общество предохраняет себя с помощью разнообразных

внушенных гражданам страхов: от наказания до изгнания. Природа, с другой

стороны, контролирует нас страхом перед неизвестным.

Чтобы преодолеть эту обусловленность или, другими словами,

распрограммироваться, нужно сделать две вещи: во-первых, осознать факт того,

что ты несвободен. Невозможно сбежать из тюрьмы, если ты не понимаешь, где

находишься. Во-вторых, необходима качественно иная модель действий, которую

я называю 'непредсказуемое поведение'.

-- Ты имеешь в виду стать непредсказуемым для других или для самого

себя?

Тоша нахмурил брови.

-- Если ты сам не знаешь своего следующего движения, каким образом о

нем могут знать другие?

Но это же абсолютное безумие!

Именно так. Без-умие, - констатировал Тоша, как бы смакуя это слово.

Я не знал, что ему на это сказать.

La Disa immortale , - добавил он.

Что это?

Это по-итальянски. Диса бессмертна.

Глава 28

Давным-давно жили два друга. Их деревни находились на берегу большой

реки на расстоянии нескольких дней пути одна от другой. Как-то один из

друзей собрался навестить своего товарища. Он приготовил подарки, снарядил

лодку и отправился в плавание. Пройдя половину пути, путешественник вдруг

понял, что его желание увидеть старого друга исчезло. Без тени колебания он

повернул лодку назад и вернулся домой.

Пошел второй месяц, как мы жили лагерем. Однажды все, как обычно,

сидели вокруг костра, стояла звездная майская ночь. Мы были в каком-то

особенно приподнятом настроении, много пели и смеялись. Даже Тоша взял

гитару, чего за ним раньше не замечалось.

Чувствовалось, что наша группа обрела реальную силу, - месяцы

непрерывных занятий не прошли даром. И единственным человеком, кто мог эту

силу сконцентрировать и направить, был Тоша. Он сидел у огня, прихлебывал

чай и посмеивался над только что рассказанным кем-то анекдотом. Я наблюдал

за начальником, пытаясь представить себе наше будущее. У меня не было на это

однозначного ответа. То мне казалось, что нам предстоит совершить что-то

невообразимо прекрасное и удивительное, то по сердцу пробегал холодок

сомнения. Переведя взгляд на вершину холма, темной массой нависавшего за

кошарой, я вдруг увидел того, кого я хотел бы видеть меньше всего в мире.

Там, на освещенной луной вершине, стоял Князь мира сего.

Меня как будто окатило холодным душем. Из опыта моих предыдущих встреч

с Князем я знал, что для его прихода должна иметься серьезная причина, и,

понятное дело, он не сулил ничего хорошего. На этот раз Князь, однако,

пришел не ко мне, а к Тоше. Я почувствовал какую-то непонятную мне связь,

существовавшую между ними.

Никто, кроме меня и начальника, не знал о приходе Князя, все, включая

самого Тошу, продолжали хохотать и веселиться. Мне же было уже не до

веселья. Я внимательно посмотрел на нашего мастера и вдруг, к своему ужасу,

заметил, что черты Князя просвечивают сквозь Тошино лицо. Это было чистое

наваждение! Не веря своим глазам, я протер их кулаком. Но наваждение не

исчезло - именно Князь смеялся сквозь Тошу. Или это галлюцинация?

Подсев к начальнику, я тихо сказал ему:

Князь здесь.

Я знаю, - спокойно отреагировал Тоша.

Он, казалось, ни в коей мере не был этим обеспокоен. Я продолжал

пристально изучать его лицо, озаренное вспышками пламени. Проступившие в

Тоше черты Князя были обстоятельством несравненно более ужасным, нежели его

могущественное ледяное присутствие там, на холме.

Тогда я еще не знал, что с этого момента в моей жизни начинается новая

полоса, что предо мной разверзлась пропасть неверия и отчаяния. Сидя у

костра в тягостном раздумий, я всеми силами гнал от себя сомнение. Я

прекрасно понимал, каким искусным обманщиком может быть Отец лжи. Сбить меня

с толку, заставить сомневаться в Тоше и отколоть от группы было бы, с его

стороны, вполне разумно. Но ведь пришел-то он не ко мне, и Тоша знал об