Илья Беляев

Острие Кунты (Часть 1)

скамейках сидело много народа. Старуха подходила к каждому из сидящих,

проделывала какую-то манипуляцию и затем переходила к следующему человеку.

Таким образом, все сидевшие на скамейках люди оказались как бы в

очереди. Когда старуха приблизилась ко мне, я заметил в ее руках мешочек.

Бабка внимательно посмотрела на меня, достала из мешочка камешек, кинула его

мне через плечо и тихо сказала: 'Будет, все будет'. Затем перешла к

следующей скамейке.

Когда я вернулся на квартиру, дверь открыла Неля, и по ее лицу я понял,

что произошло что-то неладное. 'Тошу арестовали', - сказала она, и голос ее

задрожал. Выяснилось, что во время моей прогулки на Петра Лаврова подъехала

черная 'Волга', и двое сотрудников госбезопасности довольно вежливо

попросили Тошу проехать с ними. Это еще не означало ареста, Тошу могли

просто взять на беседу. Так оно и оказалось. К вечеру он вернулся, уставший

и бледный, и сказал, что ему предложили работу. Мы застыли в ожидании его

следующей фразы, но Тоша более не распространялся. 'Нужно уезжать', -

коротко заключил он. На следующий день мы уехали в Армению.

Глава 23

Есть молитва от скудости, когда молящийся просит Господа исполнить его

желание. Есть молитва благодарственная, когда желание исполнено. Обе эти

молитвы на желаниях основаны, ими движутся и их умножают. Но есть еще один

способ общения с безначальным Отцом - когда от Господа ничего не нужно. И

такое общение происходит в молчании.

Дорога заняла три дня. Когда поезд пересек грузино-армянскую границу,

путь пошел среди гор, в весеннем цвету. Ошалев от разворачивающейся перед

нами красоты, мы высовывали головы в окна и не могли надышаться напоенным

южными ароматами воздухом. Сумрачный Петербург растаял где-то далеко позади.

Билеты у нас были до Еревана, но мы хотели сойти с поезда раньше.

Осталось только выяснить, где. Тоша взглянул на висящее в коридоре

расписание и сказал, что ему нравится название станции Ахтала. Никто не

возражал, поскольку все, что мы видели вокруг, было в равной степени

прекрасно и удивительно. Последний вечер в поезде мы провели довольно

весело, обсуждая пущенный кем-то слух, будто Тоша собирается принести одного

из нас в жертву богам, и для этого нам придется тянуть жребий.

С поезда сошли ранним утром. Всего нас было тринадцать человек - восемь

мужчин, четверо женщин и пятилетняя Анна. Станция Ахтала была расположенной

в долине, с обеих сторон которой ввысь уходили покрытые лесом горы. Воздух

был напитан запахами цветов, из леса доносилось пение птиц. Мы не могли

поверить своим глазам, таким контрастом все это было по сравнению с

сумрачными питерскими болотами!

Пройдя несколько километров по дороге, возглавлявший наш караван Тоша

свернул на едва приметную тропинку, ведущую в горы. Тропинка скоро

кончилась, но шеф упорно продолжал лезть вверх, пока, наконец, изрядно

выбившись из сил, мы не достигли уступа, где решено было разбить первый

лагерь. Поблизости бежал ручей. На небольшой площадке поставили вплотную

друг к другу палатки, развели костер, приготовили еду и чай. Это был

настоящий пир! Потом растянулись на своих спальных мешках и долго лежали,

глядя сквозь цветущие горные деревья в небо. Незаметно наступила ночь, а нам

все не хотелось уходить в палатки от звездного неба, журчащего ручья,

пьянящего аромата цветов и потрескивающего костра.

Только здесь мы почувствовали, насколько устали за последние месяцы от

хождения по лезвию Дисы и какого нервного напряжения нам все это стоило.

Наконец, костер потух, мы забрались в палатки и уснули мертвым сном.

Наутро Тоша и Джон отправились налегке на разведку - искать место для

постоянного лагеря. Через несколько часов они вернулись и сказали, что нашли

место, лучше не придумаешь. Переезжать было решено на следующий день.

Наступила наша вторая ночь в горах. Все вокруг было так же мирно и спокойно,

и мы начинали втягиваться в совершенно новый для нас, естественный ритм

жизни.

Все мы - дети города и никогда, за исключением Тоши и Джона, не жили

среди дикой природы. Поток, между тем, продолжал идти на нас, но восприятие

его в горах было иным, чем в городе. Мы чувствовали, что вся природа здесь

насыщена той же таинственной энергией, которая в городе воспринималась как