Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

обесточу.

-- А я разве против? Обесточивай, пожалуйста. Хоть весь город.

Тут дверь приемной отворилась, и в коридор вышел Янус Полуэктович.

-- Так, -- произнес он, увидев нас.

Я почтительно поклонился. По лицу Януса Полуэктовича было видно,

что он забыл, как меня зовут.

-- Прошу, -- сказал он, подавая мне ключи. -- Вы ведь дежурный,

если я не ошибаюсь... Кстати... -- Он поколебался. -- Я с вами не

беседовал вчера?

-- Да, -- сказал я. -- Вы заходили в электронный зал.

Он покивал.

-- Да-да, действительно... Мы говорили о практикантах...

-- Нет, -- возразил я почтительно, -- не совсем так. Это насчет

нашего письма в Центракадемснаб. Про электронную приставку.

-- Ах, вот как, -- сказал он. -- Ну, хорошо, желаю вам спокойного

дежурства... Виктор Павлович, можно вас на минутку?

Он взял Витьку под руку и увел по коридору, а я вошел в приемную. В

приемной второй Янус Полуэктович запирал сейфы. Увидев меня, он сказал:

"Так" -- и снова принялся позвякивать ключами. Это был А-Янус, я уже

немножко научился различать их. А-Янус выглядел несколько моложе, был

неприветлив, всегда корректен и малоразговорчив. Рассказывали, что он

много работает, и люди, знавшие его давно, утверждали, что этот

посредственный администратор медленно, но верно превращается в

выдающегося ученого. У-Янус, напротив, был всегда ласков, очень

внимателен и обладал странной привычкой спрашивать: "Я с вами не

беседовал вчера?" Поговаривали, что он сильно сдал в последнее время,

хотя и оставался ученым с мировым именем. И все-таки А-Янус и У-Янус

были одним и тем же человеком. Вот это у меня никак не укладывалось в

голове. Была в этом какая-то условность.

А-Янус замкнул последний замок, вручил мне часть ключей и, холодно

попрощавшись, ушел. Я уселся за стол референта, положил перед собой

список и позвонил к себе в электронный зал. Никто не отозвался --

видимо, девочки уже разошлись. Было четырнадцать часов тридцать минут.

В четырнадцать часов тридцать одну минуту в приемную, шумно

отдуваясь и треща паркетом, ввалился знаменитый Федор Симеонович Киврин,

великий маг и кудесник, заведующий отделом линейного счастья. Федор

Симеонович славился неисправимым оптимизмом и верой в прекрасное

будущее. У него было очень бурное прошлое. При Иване Васильевиче -- царе

Грозном опричники Малюты Скуратова с шутками и прибаутками сожгли его по

доносу соседа-дьяка в деревянной бане как колдуна; при Алексее