Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

и было слышно, как грозно сопит Федор

Симеонович, потерявший дар слова.

-- Лет триста назад, -- холодно произнес Хунта, -- за такие слова я

пригласил бы вас на прогулку за город, где отряхнул бы вам пыль с ушей и

проткнул насквозь.

-- Ничего, ничего, -- сказал Выбегалло. -- Это вам не Португалия.

Критики не любите. Лет триста назад я бы с тобой тоже не особенно

церемонился, кафолик недорезанный.

Меня скрутило от ненависти. Почему молчит Янус? Сколько же можно? В

тишине раздались шаги, в приемную вышел бледный, оскаленный Роман и,

щелкнув пальцами, создал дубль Выбегаллы. Затем он с наслаждением взял

дубля за грудь, мелко потряс, взялся за бороду, сладострастно рванул

несколько раз, успокоился, уничтожил дубля и вернулся в кабинет.

-- А ведь в-вас гнать надо, В-выбегалло, -- неожиданно спокойным

голосом произнес Федор Симеонович. -- Вы, оказывается, н-неприятная

фигура.

-- Критики, критики не любите, -- отвечал, отдуваясь, Выбегалло.

И вот тут, наконец, заговорил Янус Полуэктович. Голос у него был

мощный, ровный, как у джек-лондоновских капитанов.

-- Эксперимент, согласно просьбе Амвросия Амбруазовича, будет

произведен сегодня в десять ноль-ноль. Ввиду того, что эксперимент будет

сопровождаться значительными разрушениями, которые едва не повлекут за

собой человеческие жертвы, местом эксперимента назначаю дальний сектор

полигона в пятнадцати километрах от городской черты. Пользуюсь случаем

заранее поблагодарить Романа Петровича за его находчивость и мужество.

Некоторое время, по-видимому, все переваривали это решение. Во

всяком случае, я переваривал. У Януса Полуэктовича была все-таки,

несомненно, странная манера выражать свои мысли. Впрочем, все охотно

верили, что ему виднее. Были уже прецеденты.

-- Я пойду вызову машину, -- сказал вдруг Роман и, вероятно, прошел

сквозь стену, потому что в приемной не появился.

Федор Симеонович и Хунта, наверное, согласно кивали головами, а

оправившийся Выбегалло вскричал:

-- Правильное решение, Янус Полуэктович! Вовремя вы нам напомнили о

потерянной бдительности. Подальше, подальше от посторонних глаз. Только

вот грузчики мне понадобятся. Автоклав у меня тяжелый, значить, пять

тонн все-таки...

-- Конечно, -- сказал Янус. -- Распорядитесь.

В кабинете задвигали креслами, и я торопливо допил кофе.

В течение последующего часа я вместе со всеми, кто еще оставался в

институте, торчал у подъезда и наблюдал, как грузят автоклав,