Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

-- Ну граждане...

-- И не граждане.

Бухгалтер совсем побелел и, склонившись ко мне, проговорил

прерывающимся шепотом:

-- То-то же я смотрю -- не мигают оне... А вот этот в синем -- он,

по-моему, и не дышит...

Я уже отпустил половину очереди, когда позвонил Роман.

-- Саша?

-- Да.

-- А попугая-то нет.

-- Как так нет?

-- А вот так.

-- Уборщица выбросила?

-- Спрашивал. Не только не выбрасывала, но и не видела.

-- Может быть, домовые хамят?

-- Это в лаборатории-то директора? Вряд ли.

-- Н-да, -- сказал я. -- А может быть, сам Янус?

-- Янус еще не приходил. И вообще, кажется, не вернулся из Москвы.

-- Так как же это все понимать? -- спросил я.

-- Не знаю. Посмотрим.

Мы помолчали.

-- Ты меня позовешь? -- спросил я. -- Если что-нибудь интересное...

-- Ну конечно. Обязательно. Пока, дружище.

Я заставил себя не думать об этом попугае, до которого мне в конце

концов не было никакого дела. Я отпустил всех дублей, проверил все

программы и занялся гнусной задачкой, которая уже давно висела на мне.

Эту задачу дали мне абсолютники. Сначала я им сказал, что она не имеет

ни смысла, ни решения, как и большинство их задач. Но потом

посоветовался с Хунтой, который в таких вещах разбирался очень тонко, и

он мне дал несколько обнадеживающих советов. Я много раз обращался к

этой задаче и снова ее откладывал, а вот сегодня добил-таки. Получилось

очень изящно. Как раз когда я кончил и, блаженствуя, откинулся на спинку

стула, оглядывая решение издали, пришел темный от злости Хунта. Глядя

мне в ноги, голосом сухим и неприятным он осведомился, с каких это пор я

перестал разбирать его почерк. Это чрезвычайно напоминает ему саботаж,

сообщил он.

Я с умилением смотрел на него.

-- Кристобаль Хозевич, -- сказал я. -- Я ее все-таки решил. Вы были

совершенно правы. Пространство заклинаний действительно можно свернуть

по любым четырем переменным.

Он поднял, наконец, глаза и посмотрел на меня. Наверное, у меня был

очень счастливый вид, потому что он смягчился и проворчал:

-- Позвольте посмотреть.

Я отдал ему листки, он сел рядом со мною, и мы вместе разобрали

задачу с начала и до конца и с наслаждением просмаковали два изящнейших

преобразования, одно из которых подсказал мне он, а другое нашел я сам.

-- У нас с вами неплохие головы, Алехандро, -- сказал, наконец,

Хунта. -- В нас есть артистичность мышления. Как вы находите?

-- По-моему, мы молодцы, -- сказал я искренне.

-- Я тоже так думаю, -- сказал он. -- Это мы опубликуем. Это никому