А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

или фильмов, книг.

Сложно понять, что это опять-таки не ложь, а делание уро¬ков при чужом фонаре. В одном можно быть уверенным: лис сумеет довести интенсивность света в фонаре до максимума. Почти неуловимое ощущение, которое специфично для ситуа¬ции лисы и любви: даже в моменты наивысшей яркости нет-нет да и виден очень внимательный ученик с немножко угловатым, но крепким телом, добросовестно и невовлеченно наблюдаю¬щий за всем происходящим.

Любовь лисов заканчивается на берегу, омываемом беспре¬дельностью саморастворения любви, т.е. там, где заканчивает¬ся любовь к себе и начинается любовь как бесконечность.

У этого нескончаемого прибоя формируется что-то, недо¬стающее им для шага в непостижимое. Они очарованы далью, но не могут войти в воду.

С другой стороны, если рассматривать лисов вне эволюци¬онного аспекта, т.е. не имея в виду, что промежуточная цель их развития — полностью стать людьми, тогда смысл их рождения в человеческой форме затуманивается, хотя очевидно, что в любом случае речь идет об энергетических интересах. Но при внеэволюционном взгляде очевидней становится специфика знаний, получаемых людьми при контактах с лисами.

Лисы обладают свойством способствовать развитию преж¬де всего нашей волевой сферы. Они порождают очень глубо¬кую привязанность к себе, часто ослепляющую, и граничащую с одержимостью. Взаимодействие с ними при благоприятных обстоятельствах учат однозначности и определенности наших решений. Сфера влияния лис расширилась в последние време¬на, по всей видимости из-за того, что местом слабости человека стала именно сфера эмоционально-половая по сравнению с теми периодами развития человечества, когда таким местом слабос¬ти была зона физических страданий и витальных интересов.

Исследуя исчезающую на время взаимоотношений с лисами грань нашей целостности — а ею будет обратная сторона при¬вязанности, несвободы, — освобожденность, можно сказать, что лисы напоминают нам, что любовь относится к свободе как дыхание к воздуху. Совпадение же нашей любви с нашими сущ-ностными интересами возможно лишь после пробуждения воли, как непреложности нашего движения к свободе.

Обладая свойством доводить накал нитей света нашей страсти до максимальной интенсивности, эти взаимоотношения рано или поздно побуждают нас совершать действия, разрушающие камерность, застойность и гнильцу наших чувств и действий, основой которых является самообман наша жалость к самим себе и страдания по поводу окружающего мира, который поче¬му-то не желает разделить нашу пакостную любовь к самим себе.

Не следует понимать совершенно буквально эти сведения о лисах, тем более, что в повседневной жизни встречаются не только, так сказать, чистокровные лисы в человеческом обли¬чье, но и лисы как бы наполовину, на четверть или просто люди, в силу тех или иных обстоятельств рождения и судьбы поме¬ченные особой лисьей силой или способами взаимодействия. В последних случаях, кстати, нередок великолепный в своей кра¬соте процесс перерождения в людей,— предваряемая страда¬ниями вспышка нового уровня настоящего.

СНЫ-ЛОВУШКИ

По мере того, как в процессе неявного посвящения проис¬ходит пробуждение дремлющих сил и резервов сновидящего, все чаще приходят сновидения, несущие иную, нежели более или менее обычные сны, функциональную нагрузку. Суть этих сновидений заключается в том, что и силы, заключенные внут¬ри нас, и силы вовне, ведущие нас к освобождению, как бы ловят нас во сне на самых острых проблемах, препятствующих нашему развитию, и проигрывают экспериментальные ситуации. Мы, вовлекаясь благодаря интенсивности эмоции, и решаем эти проблемы, переживая, проживая их. Наиболее существен¬ное отличие этого типа сновидений заключается в том, что на¬сколько реальным бы ни казалось происходящее в них, они не имеют никакого отношения к реальному будущему, т.е. они не содержат предсказательного элемента.

Их обычная структура сводится к тому, что после более или менее длительной экспозиции, в течении которой сновидящего пытаются поймать на какой-либо сильной эмоции — страх, раз¬дражение, отвращение, ярость, гнев, сладострастие—действо в которое он вовлекается таким образом, доходит до абсурдно¬го апогея, после чего во сне или уже наяву происходит катар¬сис и интуитивнее озарение-понимание.

Как правило, только наяву некоторые сновидяшие могут оценить изобретательность и невообразимое чувство юмора сил, ведущих нас к освобождению, а также всю степень их же тер¬пеливости, ласковости, хитрости и безжалостности.