А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

— как». Его качество формирует сны, но и без снов мы пребываем в том или ином энергетичес¬ком пространстве. В каком именно, — можно судить по нашим состояниям после пробуждения. Роль этого намерения подоб¬на той, которую для дневного сознания выполняет мировоззре¬ние, с той разницей, что намерение сна гораздо труднее изме¬нить (читай — осознать), и оно отчетливее влияет на вкус судьбы, поскольку менее вторично. Оно — часть той энергетической ниши, которую мы, и не только мы, создаем, инерция кото¬рой кажется нам судьбой. Будучи созданным, это намерение существует в пространстве. То есть, если в «трюме яхты» ваше¬го сознания полно «крыс», нет ничего неожиданного в том, что каждое утро вы просыпаетесь разбитым и почти больным.

И, если в вашем распоряжении «воздушный шар», не делай¬те круглые глаза, очутившись на другой стороне земли, — про¬сто в эту ночь дул сильный ветер.

«Я проснулся от какого-то толчка — мягкого как удар кро¬ви, выталкиваемой сердцем. Оглядел комнату — она немного просторнее той, в которой я уснул, но их основные черты со¬впадали. Волнообразным движением, наверное так из старой кожи выбираются змеи, я выскользнул из физического тела. Его границы были отчетливы и прохождение сквозь них напо¬минало мне (тут же, во сне) слышанные истории о выходе из тела после смерти.

Продолжая те же волнообразные движения, я некоторое время витал над лежащим на постели телом. Оно виделось тем¬ной массой, смутным контуром и что-то удерживало меня от того, чтобы вглядываться в него пристально.

Мне хотелось куда-то вверх, выше крыши, выше и выше — ни тогда, ни сейчас я не смог бы определить точнее это состо¬яние, хотя в нем была некая цель и знание дороги, в которую оно меня вело.

Поднимаясь, я уперся теменем в какую-то перегородку, — возможно, она совпадала с физическим потолком, правда, даль¬нейшие события не поддерживают эту ассоциацию.

Протолкнувшись, продравшись, протиснувшись сквозь плотность этого барьера, я оказался как бы на следующем этаже. На физическом плане этого «этажа» не было. Отчетливо чув¬ствовалось другое — изменившееся относительно предыдуще¬го — состояние сознания.

Я стоял абсолютно голый в жарко натопленной комнате, где-то горел камин. В комнате сидела группа людей.

Это была именно группа (по чувству какой-то родственнос¬ти между ними). Они очень дружелюбно встретили меня— без слов поздравляли с тем, что я вышел на этот уровень. То же ощущение жизненной силы, которое исходило от них, я испы¬тывал и прислушиваясь к себе. Было чувство отсутствия каких-либо психических барьеров между нами, хотя мы и оставались совершенно отдельными.

Отвернувшись в угол, я посмотрел, есть ли у моего тела член — в этом мире. Мои друзья переглянулись и понимающее зау¬лыбались. Среди них были и женщины. На всех них были мяг¬кие и красивые одежды, на которые я не обратил особого вни¬мания. Казалось, сам воздух здесь располагает к совместной учебе, к общению. Безмолвное приглашение остаться заесь было ненавязчивым и искренним. Эти люди были убеждены в пра¬вильности того, что они должны находиться именно здесь, но мне нужно было выше.

Я устремился всей своей волей, жизненной силой вверх.

Новый «потолок» оказался еще плотнее, чем предыдущий. Ощущение в темени было такое, будто там что-то рвется. Пос¬леднее, что я увидел: мои новые друзья стараются удержать меня. Это стало неприятным открытием.

Следующий этаж представлял из себя просторные залы гуляющими в них людьми. Здесь происходило нечто вроде банкета — бокалы в руках, мужчины в смокингах. Здесь я задер¬жался недолго — только научился создавать на себе одежду. Это какое-то особое усилие воли, хотя было чувство неважно¬сти и не слишком большой ценности такого опыта, — мнение, которое я не поддерживал бы днем,

Этот уровень был чем-то вроде экзамена на отождествление чувства своего «я», сущности — с отношением к чему-либо. Мы не то, что мы создаем. Наше отношение к людям, вещам, иде¬ям, с которыми мы встречаемся на своем пути — только «одеж¬да», периферийная энергия, создаваемая, излучаемая чем-то большим.

Мне нужно было выше. От следующего «потолка» у меня чуть не раскололась голова. В воздухе, в который я прорвался, была особая окончательность.

Это был ясный, прозрачный воздух ранней осени. Я медлен¬но приближался к храму, до меня доносились голоса детей, иг¬рающих на газонах его внутреннего двора. Где-то жгли листья — едва различимый запах дыма в безветренную погоду... В об¬щем, я чувствовал себя дома. Я подумал, что наверное, это и называется вечностью».