Рудольф Штайнер

Очерк Тайноведения (Часть 2)

восприятия прежних переживаний, выступает в

более поздних временных пунктах не только как воздействие прежних состояний

внутрь в более поздние. Здесь в этой книге будет названо воспоминание такого

восприятия прошедшего, а не только такое - само измененное -

опять-выступление прежнего в более позднем. Желали бы использовать слово

воспоминание уже для соответсвующих процессов в растительном и животном

царстве, то должно было бы иметь некое другое для человека. Дело идет при

данном выше изложении этой книги вообще не о слове, но о том, что для

понимания человеческого существа различие должно быть распознано. Равно мало

могли бы кажущиеся даже очень высоко интеллигентно-достижения животных

совместно-сведены с тем, что здесь будет названо воспоминание.

(#2) Между изменениями, которые осуществляются через деятельность

„Я' в астральном теле, и теми, которые происходят в эфирном теле,

твердая граница не позволяет себя провести. Одни переходят в другие. Когда

человек нечто выучивает и через это приобретает себе некую известную

способность суждения, то вступило некое изменение в астральном теле; когда,

однако, такое суждение изменяет его Душе-настрой, так что он привыкает о

вещи после обучения по-другому воспринимать чем прежде, то располагается

такое изменение в эфирном теле. Все, что становится так человеческой

собственностью, что человек всегда снова может вспомнить об этом,

основывается на неком изменении эфирного тела. Что постепенно становится

твердым сокровищем памяти, этому лежит в основе то, что работа на астральном

теле перенесла себя на эфирное тело.

(#3) Совместная зависимость сна и утомления в большинстве не будет

рассматриваться неким, через затребованный фактами, способ. Думают, сон

вступает вследствие утомления. Что такое представление есть слишком простое,

может показать каждое засыпание некого, часто вообще не уставшего человека

при слушании не интересующей его речи или при аналогичной возможности. Кто

желает утверждать, при таком поводе утомляется именно человек, тот объясняет

по методу, которому недостает верной серьезности познания. Непредвзятое

наблюдение должно ведь приходить к тому, что бодрствование и сон

представляют различные соотношения Души к телу, которые должны наступать в

закономерном жизненном ходе в ритмической последовательности как левое и

правое маятниковое отклонение. Получается при таком непредвзятом наблюдении,

что наполненность-бытие Души впечатлениями внешнего мира будит в таковой

вожделение, после такого состояния вступить в некое другое, в котором она

восходит в наслаждение собственной телесностью. Сменяются два Душевных

состояния: отдача-бытие внешним впечатлением и отдача-бытие собственной

телесности. В первом состоянии будет безсознательно произведено вожделение

ко второму, которое само затем протекает в безсознательном. Выражение

вожделения по наслаждению собственной телесностью есть утомление. Должно,

итак, собственно сказать: чувствуют себя усталым, потому что желают спать, а

не желают спать, потому что чувствуют себя уставшим. Так теперь,

человеческая Душа через привыкание, может, необходимо наступающие в

нормальной жизни состояния, также произвольно в себе вызвать, то является

возможным, что она, когда она себя притупляет для некого данного внешнего

впечатления, вызывает в себе вожделение по наслаждению собственной

телесностью; это называется, что она засыпает, когда через внутренний

настрой человека нет никакого побуждения к этому.

(#4) Что личностные дарования человека, когда они подлежат закону

голого „наследования', должны бы показывать себя не в конце, но в

начале некого кровного родства, могло бы быть как высказывание естественно

легко превратно-понято. Возможно бы сказать, да, они не могут себя здесь

однако показать, ибо они должны себя ведь именно сначала развить. Однако это

не есть возражение; ибо когда желают доказать, что нечто от предшествующего

наследовано, то должно показать, как опять-обнаруживает себя при последующем

то, что прежде уже было здесь. Показывается, теперь, что нечто было бы в

начале некого кровного родства, что в дальшейшем ходе было бы

опять-обнаружено, то можно было бы говорить о наследовании. Нельзя, однако,