Ричард Бах

Дар тому, кто рождён летать (Часть 1)

из телеграфных столбов на самой макушке небольшой возвышенности под названием Голубиная горка.

Каждое утро оператор и два его ассистента взбирались на свой насест с твердой и столь благостной уверенностью в том, что это — всего лишь кино и потому когда наступит вечер, они непременно спустятся вниз целыми и невредимыми.

Они были так уверены в нас — в Крисе, во мне, в Йоне Хатчинсоне и в ещё целой дюжине пилотов из ирландских ВВС. Их уверенность была даже чем-то большим, чем просто слепая вера…

Оператор вёл себя так, словно самолёт, со стрекочущими пулеметами нёсшийся прямо на него в бешеном пике во время лобовой съёмки, был вполне безобидной детской игрушкой, да, к тому же, давно уже отснятой на плёнку.

Десять утра. В Полёте нас четверо — два Фоккера и два СЕ-5. Гудят моторы и хлопают порывы ветра над нашими головами, внизу под крыльями — одинокий бугорок Голубиной горки с операторской командой на площадке вышки.

— Сегодня нас интересует преследование и атака с хвоста, — раздаётся в наушниках, — СЕ впереди, сзади атакует Фоккер, к нему пристраивается ещё один Фоккер, в хвост которому, в свою очередь, заходит второй СЕ. Вам всё ясно?

— Есть.

— И, пожалуйста, поближе к вышке — фронтальная сцена, потом — заваливаетесь на крыло и обходите нас — так, чтобы мы могли снять самолёты чуть-чуть сверху. И держитесь как можно плотнее, пожалуйста.

— Есть.

Итак, с высоты в тысячу футов плотным звеном — нос в хвост — самолёт впереди кажется просто гигантским — ныряем в пике — вниз к крохотной пирамидке операторской вышки.

— Внимание! Пошли!

Ведущий СЕ скачет туда-сюда, то нацеливаясь на вышку, то срываясь в сторону земли. За ним — я на Фоккере — липовые пулеметы пыхкают бутафорским пламенем — ощущая второй СЕ сзади — он висит у меня на хвосте и тоже якобы палит из пулемета — и еще один Фоккер за ним.

Время от времени, плотным ударом накатывает мощный поток от винта передней машины. Но это не проблема, потерю устойчивости можно компенсировать с помощью элерона и руля направления. Пока внизу ещё есть свободное пространство… Но свободное-то пространство сокращается. И очень быстро.

Спустя всего несколько секунд операторская вышка вырастает до весьма внушительных размеров, а ещё чуть-чуть позже вообще превращается в нечто совершенно чудовищное, на операторе — белая рубашка, и голубая куртка, и красный шарф на шее — ведущий СЕ тяжело отваливает в сторону — мы в потоке встряска руль до упора еще чуть-чуть правый…

Уф! Ну и ну! Успели — вышка промелькнула — мы все целы — Боже, я уже подумал было, что конец пришёл — впрочем, для начала дня неплохо, но это уже не шуточки, это — работа!

— Прекрасно. Всё прекрасно, парни, — раздается в наушниках. — Давайте-ка ещё раз, но постарайтесь подойти поближе к вышке и не разлетайтесь так далеко. Ещё, пожалуйста, чуточку плотнее!

— Есть.

Господи Боже мой! Ещё ближе!

И снова — вниз, гуськом — тряска, броски, стрельба — отчаянно близко друг к другу — поток от винта передней машины хлопает по крыльям и, словно гигантская рука, подбрасывает нос самолёта, так и норовя перевернуть вверх тормашками машину не совладавшего с ним. Вышка растёт, громоздясь перед нами, подобно ацтекской пирамиде, на вершине которой приносили в жертву людей, и тут вдруг:

— Дым, дым давай! Номер первый. Пусти дым! СЕ, за которым мы выстроились, в сотне ярдов от вышки включает дым.

Ощущение — как при входе в грозовое облако. Самолёт резко бросает в сторону, не видно ничего, кроме самого краешка смазанной зелени, секунду тому назад бывшей землей, дышать нет никакой возможности, и где-то там на расстоянии одного мгновения — операторская вышка и три несчастных верующих придурка на ней со своим Митчеллом — кино снимают.

Руль — вправо изо всех сил, ручку — рывком назад — и мы выныриваем из дыма, проносясь в двадцати футах левее вышки. Всего двадцать футов. Интересно — как, оказывается, быстро кожаный летный шлем насквозь пропитывается потом.

— Отлично! На этот раз — все идеально. Ну, и ещё раз:

— Ещё раз? Не забывайте, речь идёт о человеческих жизнях!

Это произнес один из пилотов-ирландцев. А я, помнится, подумал, что сказано очень хорошо, очень. Каждый раз, когда вышка просила пройти ещё ближе, у меня перед глазами возникал образ двух клоунов, один из которых держит пирог с банановой начинкой, а второй во всю глотку орёт:

— Дай мне этот пирог! Дай мне! Дай его мне!