Ричард Бах

Дар тому, кто рождён летать (Часть 1)

расследование аварии, и они придут лишь к одному заключению — молодец, лейтенант Хейнц.

Никто не догадается, что он был в двух секундах от гибели, потому что напрочь забыл, словно какой- то новичок, о существовании аварийного гидравлического насоса.

Совершенно забыл… а что ему напомнило? Что обратило его взор на тумблер, закрытый красной крышкой, в последнее мгновение, когда ещё можно было что-то сделать? Ничего. Мысль просто сама к нему пришла.

Хейнц стал вспоминать подробнее. Не просто сама пришла. Диспетчер сказал, что у полосы ждет кот, и я вспомнил про насос. Вот тебе и загадка. Хотел бы я встретиться с котом.

Он окинул взглядом длинную белую взлетную полосу, но кота не увидел. Даже диспетчер в свой бинокль не увидел никакого кота.

Вся эскадрилья потом смеялась над ним и его несчастным котом, но в данный момент ни возле полосы, ни вообще на территории базы не было такого зверя, как серый персидский кот.

Вновь это случилось менее чем через неделю, на этот раз, с другим младшим лейтенантом. Джек Виллис окончил программу ознакомительно-тренировочных полётов на F-84 и теперь возвращался со своего первого учебно-боевого задания.

Задание было успешно выполнено, но при заходе на посадку, он забеспокоился. Боковой ветер в двадцать узлов, откуда он взялся?

Когда мы взлетали, его скорость была десять узлов, и направлен он был вдоль полосы, а теперь — двадцать и поперёк. Он выровнял самолёт.

— Повторите ещё раз скорость и направление ветра, пожалуйста, — вызвал он диспетчера.

— Принял, — в объяснениях диспетчера не было ни малейшей необходимости.

Ветер был самый что ни на есть боковой.

— О'кей, Второй, следи за боковым ветром, — сказал майор Лэнгли, и вызвал диспетчера. — Игл Первый возвращается на базу, шасси выпущено, давление в порядке, тормоза в порядке.

— Посадку разрешаю, — ответил дежурный диспетчер.

Виллис потянулся левой перчаткой к приборной панели и перевел тумблер шасси в положение ВЫПУЩЕНО. Ладно-ладно, — подумал он, — это не проблема. Я немного накренюсь на правое крыло, коснусь полосы правым шасси и компенсирую ветер при помощи руля поворота.

Надо только посильнее нажать на педаль. Он повернул к посадочной полосе и нажал кнопку микрофона. Ещё никогда не промахивался мимо полосы, и сегодня я тоже этого делать не намерен.

— Игл Два возвращается на базу…

Индикатор правого шасси, зелёная лампочка, которая должна была зажечься, не зажглась. Левое и переднее шасси встали на замки, а правое всё ещё было убрано.

На прозрачном тумблере шасси загорелась красная лампочка, и кабину заполнил звуковой сигнал, предупреждающий, что шасси в нерабочем положении. Он услышал его в собственном шлемофоне, поскольку всё ещё не выключил микрофон.

Диспетчер тоже, должно быть, услышал звуковой сигнал. Виллис отпустил кнопку микрофона и снова ее нажал: — Игл Два пройдёт на бреющем, прошу диспетчера проверить шасси.

Странное чувство, когда в самолёте что-то отказывает. Шасси обычно так надёжно работают. Он выровнялся и на высоте в сто футов прошёл рядом с маленькой стеклянной башней. Диспетчер стоял снаружи, посреди колышущейся волнами осенней травы.

Виллис наблюдал за ним секунду-другую, пока пролетал мимо. Диспетчер даже в бинокль не смотрел. Затем он остался где- то позади, и одинокий F-84 пронёсся над дальним концом посадочной полосы, над своим благополучно приземлившимся ведущим.

— Твое правое шасси полностью убрано, — долетел голос диспетчера.

— Понял, попробую повторить ещё раз. — Виллис был доволен своим голосом. Он медленно поднялся до тысячи футов, убрал шасси и снова их выпустил. Индикатор правого шасси опять не зажёгся и красная лампочка на тумблере всё так же настойчиво горела. Прошло ещё пятнадцать минут.

Четыре раза Виллис пытался убирать и выпускать шасси и все четыре раза результат бы тот же. Он перевел тумблер шасси в аварийное положение. Справа раздался едва различимый щелчок, но всё осталось по-прежнему. Виллис забеспокоился.

Времени на то, чтобы пожарные машины создали на полосе подушку из пены, если ему всё-таки придётся садиться с убранным правым шасси, уже не оставалось.

А сесть без него на сухую твердую полосу, да ещё при боковом ветре, означало разлететься вдребезги, перевернувшись, как только правое крыло коснётся бетона.