Панкратов В.П.

Дискурсивный мир (Часть 1)

из нас - мир

объективен!' Сколь нелепыми кажутся эти слова тому самому парню,

переходящему из комнаты в комнату или, еще того более, вышедшему на улицу и

увидевшему множество домов со множеством комнат, в каждой из которых сидят

свои мудрецы, выводящие из нескольких известных им фактов глобальные

обобщения. Кто-то не согласится с тем, что эта аналогия удачна - в какую бы

комнату не заходил наш путешественник, стены, которые его окружают, хотя и

различны, но одинаковы для любого входящего, а следовательно 'объективны'.

Так ли это? Предположим, что в комнате находятся двое - слепой и глухой.

Сколько бы один из них не восхищался великолепной акустикой помещения, а

второй - замечательными узорами на обоях, понять друг друга они не смогут.

Лишь в одном у них полное согласие - в том, что стены тверды и шершавы. Все,

что сверх того, совместным решением признается субъективным и не достойным

внимания. И вот появляемся мы, наделенные и слухом, и зрением. С высоты

своего положения мы сразу ставим все на свои места. Оказывается, что

фантазии, считавшиеся раньше пустыми и вздорными, на самом деле отнюдь не

фантазии. С этим соглашается и вошедший вслед за нами безрукий. Но он

категорически заявляет, что все разговоры о 'шершавости' - это вздор. Мы

спорим до хрипоты, до драки пока вдруг не осознаем простую вещь - вот сейчас

войдет еще кто-нибудь, наделенный 6-м, 7-м,..., 12-м чувством, но лишенный

первых пяти, и заявит, что на самом деле... Так что же это за пресловутое

'на самом деле', в которое мы упираемся уже не первый раз? Кто может внятно

объяснить это так, чтобы все поняли: вот истина, а вот ложь? 'Критерий

истины - практика',- заметит философ. Но разве не расхождение именно в

практическом опыте послужило причиной возникновения спора? Кто может его

разрешить? 'Тот, кто возвел эти стены',- уверенно заявит богослов. Возможно,

с ним согласится и 'объективный' материалист, правда, один из них будет

понимать под неведомым строителем Бога, а второй - матушку Природу. Но разве

дело в названии? В любом случае, ссылка на независимость бытия окружающего

нас строения от нас самих равнозначна признанию существования неведомого

архитектора, которого назвать неразумным никак не получается - слишком уж

четко и ловко все вокруг организовано. Выходит, что сама идея объективности

- неважно чего, идеи или материи - целиком базируется на признании бытия

суперразумного, организующего начала, которому мы передаем право выбора,

отобранное у нас философами-объективистами... При всем скепсисе, который

испытывают объективные материалисты к идее Бога, им следовало бы признать,

что воюют они против основ своей же собственной религии. 'Пусть так,-

согласится читатель,- но ведь стены все же стоят, значит, без архитектора

обойтись невозможно!' Без стен действительно не обойтись, а вот без

архитектора - вполне. Более того, в начале нашей логической цепочки мы уже

отвергли его, заявив о множественности миров. Концепция многовариантности -

'одновременного' существования любых сочетаний и комбинаций проявлений

сущего - единственная концепция, способная объяснить определенность

окружающего мира без привлечения идеи демиурга. В приложении к нашей

аналогии она означает, что существуют (но для разных наблюдателей) любые

мыслимые варианты 'комнат'. Проблема выбора при этом сводится к тривиальному

случаю - нам достался этот мир, другим (в том числе и точно таким же, как

мы) - другой. Прямым следствием этой идеи является вывод об относительности,

субъективности всего без исключения и бытия в первую очередь. Хотелось бы

верить, что читатель признает его обоснованность, в противном случае,

последующие выкладки им вряд ли будут восприняты. А не противоречим ли мы

сами себе - ведь сама попытка рационального объяснения мира, которую мы

предпринимаем, имеет смысл лишь в случае объективности используемых нами

логический законов? Никакого противоречия нет. Ведь сами эти законы или,

попросту говоря, здравый смысл, которым мы руководствуемся - это наш здравый

смысл, являющийся ни чем иным, как обобщением нашего опыта. Поэтому все те

'объективные' закономерности, которые мы попытаемся отыскать, будут

справедливы лишь для нас и нам подобных субъектов. Рассмотренные аналогии,