Даниил Андреев

Роза Мира (Часть 1)

указаний,

вставать тогда-то, ложиться тогда-то, придерживаться такого-то

распорядка дня. Таких мелочных рекомендаций я предпочел бы

избегать. В чем задача? В том, чтобы войти возможно глубже в

Природу, в жизнь стихий, и войти притом не как разрушителю и не

как любознательному испытателю, а как сыну, после многолетних

скитаний на чужбине возвращающемуся в отчий дом. Для решения

такой задачи - одной индивидуальности будет естественнее и

полезнее одно, для другой - другое. Я хотел бы только

рассказать, какие именно условия помогали мне лично.

Выбрав на это время некоторую, как теперь говорят, 'базу'

в красивом и, разумеется, малолюдном месте, следовало прежде

всего избегать засорения души и ума всякими мелочными

житейскими заботами. Нужно было ослабить связь с большим

городом, реже пользоваться радио и постараться возможно долее

обходиться без газет, если, конечно, мир не находился в

состоянии крайне тревожного неравновесия. Быт свой необходимо

было упростить, одежду сделать возможно легче, а о

существовании обуви забыть совсем. Купаться два-три раза в день

в реке, в озере или в море, найдя для этого такое место, где

можно оставаться на это время с Природой один на один. Читать

такие книги, которые способствовали бы мирному,

доброжелательному настроению и временами помогали бы мыслям

вживаться в глубь Природы; естественно-научная литература не

может быть полезна в такие дни, так как настраивает на

совершенно другой лад: еще более уводят в сторону занятия

точными науками и техникой. Лучше - хорошие стихи, некоторые

классики художественной литературы: Тургенев, Диккенс,

Эркман-Шатриан, Тагор (но, конечно, не такие, как Стендаль,

Золя, Свифт или Щедрин). Хорошо перечитывать в это время

классические произведения детской литературы, вроде 'Тома

Сойера' или 'Детей капитана Гранта', и литературы о детях. Да и

частое общение, игры и разговоры с детьми в это время могут

только помочь делу. Быть может, некоторых я спугну одним

указанием, но, к сожалению, оно совершенно твердо: сведение к

минимуму мясной и рыбной пищи и отказ от обильного употребления

вина. И - требование совершенно безусловное: чтобы ни охоты, ни

рыбной ловли не было и в помине.

В такой атмосфере начинались путешествия: словами

'прогулки' или 'экскурсии' их называть не хочется. Это были

уходы на целый день, от зари до заката, или на три-четыре дня

вместе с ночевками - в леса, в блуждания по проселочным дорогам

и полевым стежкам, через луга, лесничества, деревни, фермы,

через медленные речные перевозы, со случайными встречами и

непринужденными беседами, с ночлегами - то у костра над рекой,

то на поляне, то в стогу, то где-нибудь на деревенском

сеновале. Близости к машинам, разговоров на технические темы и

чтения подобной литературы я всячески избегал, разве что

пользуясь иногда механическим транспортом. Потом - возвращение

на свою уединенную 'базу', несколько дней отдыха и слушания

крика петухов, шелеста вершин да голосов ребят и хозяев, чтение

спокойных, глубоких и частых книг - и снова уход в такое вот

бродяжничество. Этот образ жизни может вызвать иной раз

недоумения, подшучивание; на понимание рассчитывать не нужно, а

люди, занятые на сельских работах, даже склонны будут видеть в

таком чудаке праздношатающегося лентяя: большинство крестьян

пока что умеют считать делом только свою собственную работу.

Это не должно смущать. Надо уметь пренебрегать чужим мнением,

если чувствуешь собственную правоту.

Но все это - указания о внешнем. Можно все лето до

изнеможения слоняться по лесам и полям, а вернуться ни с чем.

Внешние условия должны быть дополнены некоторыми усилиями ума и

чувства. В чем они заключаются?

В том, что человек постепенно приучается воспринимать шум

лесного океана, качание трав, течение облаков и рек, все голоса

и движения видимого мира как живое, глубоко осмысленное и к

нему дружественное. Будет усиливаться, постепенно охватывая все

ночи и дни, чувство, неизменно царящее над сменой других мыслей

и чувств: как будто, откидываясь навзничь, опускаешь голову все

ниже и ниже в мерцающую тихим светом, укачивающую глубь -

извечную, любящую, родимую. Ощущение ясной отрады, мудрого

покоя будет поглощать малейший всплеск суеты; хорошо в такие