Рудольф Штайнер

Теософия

- необходимо ответить: прежде всего, обучайся из

сообщений других об этих познаниях. И если он возразит: я хочу видеть сам, я

не хочу ничего знать о том, что видели другие, на это ему надо ответить:

именно в усвоении себе сообщений других и заключается первая ступень к

собственному познанию. На это можно сказать: но ведь тогда я принужден

сначала слепо верить. Но при сообщении речь идет вовсе не о вере или

неверии, а лишь о беспристрастном принятии того, что слышат. Истинный

духоиспытатель никогда не говорит с ожиданием, что к нему отнесутся со

слепой верой. Он всегда мыслит так: я пережил это в духовных областях бытия,

и я рассказываю об этих моих испытаниях. Но он знает также, что восприятие

этих его переживаний и оплодотворение мыслей другого рассказом, для этого

другого суть живые силы для духовного развития.

Нельзя достаточно резко подчеркнуть, насколько для желающего развить в

себе высшие познавательные способности необходимо пройти через самую строгую

работу мысли. Это подчеркивание должно быть тем более настоятельным, что

многие люди, желающие стать 'видящими', как раз слишком низко ценят эту

строгую и полную отречения работу мышления. Они говорят: не может же мне

помочь 'мышление', все дело в 'ощущении', в 'чувстве' или в чем-либо

подобном. На это следует возразить, что никто не может стать 'видящим' в

высшем смысле (т.е. по-настоящему), кто перед этим не вработался в жизнь

мысли. У многих лиц неблагоприятную роль играет здесь известное внутреннее

удобство. Они сами не сознают этого удобства, так как оно облекается в

презрение к 'абстрактному мышлению', к 'праздной спекуляции' и т.д. Но как

раз тогда и не ценят мышления, когда смешивают его с праздными, отвлеченными

измышлениями. Так как подобное 'отвлеченное мышление' легко способно убить

сверхчувственное познание, то основой его должно стать мышление, исполненное

жизни. Конечно, было бы гораздо удобнее, если бы было возможно достигнуть

высшего дара видения, избежав работы мысли. Но здесь нужна внутренняя

твердость, душевная уверенность, к которым может привести только мышление.

Иначе является лишь бесцельное мелькание и вспыхивание образов, сбивчивая

душевная игра, которая хотя и может кому-нибудь доставить наслаждение, но не

имеет никакого отношения к действительному проникновению в высшие миры.

Если мы дальше обсудим, какие огромные перемены происходят в человеке,

который действительно вступает в высший мир, то мы поймем также, что тут

есть еще и другая сторона предмета. 'Видящий' должен в душевной жизни

обладать абсолютным здоровьем, нет лучшего ухода за этим здоровьем, чем

подлинное мышление. Это здоровье может даже серьезно пострадать, если

упражнения для высшего развития не будут построены на мышлении. Как истинно

то, что здраво и правильно мыслящего человека дар ясновидения сделает еще

здоровее, еще приспособленнее к жизни, чем он является без него, так же

верно и то, что всякое желание развития при боязни усилия мысли, всякая

мечтательность в этой области опасны как для душевного, так и для телесного

здоровья. Кто будет стремиться к высшему познанию при соблюдении здесь

сказанного, тому нечего бояться, но оно допустимо только при этом условии.

Необоснованное неверие во всяком случае является вредным. Ибо в

воспринимающем оно действует, как отталкивающая сила. Она мешает ему

воспринимать оплодотворяющие мысли. Для раскрытия высших чувств требуется не

вера, но это принятие духоведческого мысленного мира. Духоиспытатель

подходит к ученику с требованием: не верить должен ты тому, что я говорю

тебе, а мыслить это, сделать это содержанием твоего собственного мысленного

мира, тогда мои мысли уже сами будут действовать в тебе так, что ты познаешь

их в истине. Таково настроение духоиспытателя. Он дает толчок, сила же

познания правды поднимается из собственной глубины воспринимающего. И

духоведческие воззрения должны быть искомы в этом смысле. Тот, кто твердо