Говард Ф.Лавкрафт

Сверхъестественный ужас в литературе

романов, вышедших в свет посмертно, проводит ту же идею, которая

заложена в незаконченном "Долливере", и более или менее умело касается темы

эликсира жизни; а заметки к ненаписанному роману под названием "Шаги из

прошлого" показывают, что Готорн интенсивно разрабатывал старинное

английское суеверие -- о древнем и проклятом роде, члены которого оставляют

кровавые следы при ходьбе, -- которое так или иначе проявилось и в

"Септимусе Смите", и в "Тайне доктора Гримшоу".

Во многих рассказах Готорна явно присутствует сверхъестественное, будь

то атмосфера или событие. В "Портрете Эдварда Портера" из "Легенд

провинциального дома" есть что-то дьявольское. "Черная завеса священника"

(рассказ, основанный на реальном событии) и "Честолюбивый гость"

подразумевают гораздо больше, чем утверждают, тогда как "Этан Гранд" --

фрагмент незаконченного сочинения -- поднимается до высот космического ужаса

со своим древним горным краем, пылающими печами, байроническим

"непростительным грешником", чья беспокойная жизнь заканчивается ночью под

раскат ужасающего хохота, когда он ищет смерть в пламени. Некоторые записи

Готорна рассказывают о сверхъестественных сюжетах, которые он, проживи

дольше, воплотил бы в рассказы. Особенно впечатляющий сюжет -- о странном

незнакомце, который время от времени появляется на публичных собраниях, а

под конец становится известно, что он выходит из очень старой могилы.

Однако главным законченным и целостным произведением Готорна среди

других его сочинений о сверхъестественном является знаменитый и отлично

написанный роман "Дом о семи фронтонах", в котором вновь с поразительной

силой идет речь о древнем проклятии, и мрачным фоном служит очень старый дом

в Салеме -- один из тех готических домов с островерхими крышами, которые

стали типичными для новоанглийских городов, но которые после семнадцатого

века уступили место более известным домам с двускатными крышами

классического георгианско-го стиля, который называется колониальным. Из

готических островерхих домов едва ли дюжина сохранилась в США в своем

первоначальном виде, однако один, отлично известный Готорну, все еще стоит

на Тернер-стрит в Салеме, и на него указывают как на вероятный прототип

литературного дома, вдохновивший автора на написание романа. Это сооружение

с призрачными шпилями, скоплением труб, нависающим вторым этажом, с газовыми

рожками на углах и ромбовидными зарешеченными окошками, несомненно, могло

произвести впечатление как символ темной пуританской эпохи скрываемого ужаса

и перешептываний о ведьмах, которая предшествовала красоте, рациональности и

приволью восемнадцатого столетия. Готорну пришлось многое из этого повидать

в юности, и он знал, как волшебные сказки связаны с ужасом. Ему были

известны слухи о проклятии, наложенном на его собственный род в наказание за

жестокость его прадеда-судьи на ведьминском процессе в 1692 году.

Из этого дома вышла бессмертная история -- великий вклад Новой Англии в

литературу о сверхъестественном -- и у нас есть возможность почувствовать

подлинность атмосферы. Тайный ужас скрывается в потемневших от сырости,

засиженных мухами,

укрытых вязами стенах древнего дома, воспроизведенного так живо, что у

нас перехватывает горло от зловещего вида этого места, когда мы читаем, что

его создатель -- старый полковник Пинчен -- с беспримерной жестокостью

отобрал землю у владевшего ею Мэтью Моля, которого осудил на виселицу как

колдуна в тот год, когда была самая сильная паника. Моль умер, проклиная

Пинчена -- "он еще напьется крови", -- и вода в старом колодце на отобранной

земле стало горькой. Сын Моля, плотник, согласился построить большой дом для

одержавшего победу врага своего отца, однако полковник неожиданно умер в

день окончания строительства. Потом последовали не самые счастливые времена,

время от времени всплывали слухи о проклятии Моля и темных силах, которыми

владеют его потомки, иногда представителей рода Пинченов настигал

трагический конец.

Зло старого дома -- почти такое же живое, как дома Ашера, описанного

По, хотя и более неуловимое -- сопровождает все повествование как главный