Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

тем, что если и существовал такой человек, с которым,

благодаря его удивительному характеру, его дерзкой пытливости и

стремлению расширять свои познания без суеты и отстаивания недоказуемых

положений, мне работалось легко и с удовольствием, то человек этот был

не с нашего факультета: он был археологом. Именно его влиянием

объясняется то, что я стал интересоваться в первую очередь полевой

работой. Возможно, именно потому, что он отправлялся в поле затем, чтобы

в буквальном смысле выкапывать сведения, его практичность была для меня

кладезем рассудительности. Он и никто другой придал мне смелости в том,

чтобы отдаться полевой работе, ведь терять мне было нечего.

- Утрать все - и ты достигнешь всего, - сказал он мне однажды.

Это был разумнейший совет из всех, которые мне когда-либо случалось

слышать в ученом мире. Если бы я последовал совету дона Хуана и боролся

со своей одержимостью саморефлексией, мне просто было бы нечего терять,

в то время как достичь я мог бы всего. Но такая карта мне в то время

как-то не выпадала.

Когда я рассказал дону Хуану о трудностях, с которыми я столкнулся

в поисках подходящего профессора, я счел, что он был ко мне несправедлив.

Он обозвал меня "мелким пшиком", и даже хуже того. Он сказал мне то, что

я и сам уже знал: что не будь я столь возбужден, я смог бы успешно

сотрудничать с кем угодно, будь то в науке или в бизнесе.

- Воины-путешественники не жалуются, - продолжал дон Хуан. - Они

принимают любое испытание со стороны бесконечности. Испытание есть

испытание. Оно безлично. Его нельзя принимать как проклятие или милость.

Воин-путешественник или принимает вызов и выигрывает, или гибнет. Лучше

победить - так побеждай!

Я ответил, что ему, или кому-то еще, легко так говорить, а вот

выполнить это - совсем другое дело, что мои проблемы неразрешимы,

поскольку происходят от неспособности окружающих меня людей быть

последовательными.

- Дело не в окружающих тебя людях, - сказал он. - Они ничего не

могут с собой поделать. Это твоя оплошность, так как ты можешь помочь

себе, но вместо этого склонен судить их, будучи в высшей степени

самоуверенным. Судить может любой дурак. Судя их, ты можешь лишь взять

от них худшее. Мы, люди, все являемся пленниками, и именно эта несвобода

заставляет нас поступать столь жалким образом.

Твоя задача в том, чтобы воспринимать людей такими, каковы они

есть! Оставь людей в покое.

- Ты абсолютно неправ на этот раз, дон Хуан, - сказал я. - Поверь,

мне совершенно ни к чему ни судить их, ни каким-либо образом обманывать

себя с их помощью.

- Ты ведь понимаешь, что я имею в виду, - упорствовал он. - Если ты

не осознаешь свое желание судить их, - продолжал он, - то ты еще хуже,

чем я думал. Так бывает со всеми воинами-путешественниками, когда они

только начинают путешествие, - они становятся дерзкими и отбиваются от

рук.

Я согласился с доном Хуаном в том, что мое недовольство было в

высшей степени мелочным. Я прекрасно знал об этом. Я сказал дону Хуану,

что столкнулся с повседневностью, с той повседневностью, что обладает

ужасным свойством сводить на нет всю мою решительность, и что я

постеснялся рассказывать ему об эпизодах, которые произвели на меня

тягостное впечатление.

- Давай-давай, - убеждал он меня. - Выкладывай! Не держи от меня

никаких секретов. Я - как труба. Все, что бы ты ни сказал, уйдет в

бесконечность.

- Все, что у меня есть, это мелочные жалобы, - сказал я. - Я в

точности такой же, как те люди, которых я знаю. Ни один разговор с ними

не обходится без откровенных или же скрытых жалоб.

Я рассказал дону Хуану о том, как в самых простых разговорах мои

друзья умудряются ненавязчиво перейти к бесконечному потоку жалоб - как,

например, в таком диалоге:

- Как дела, Джим?

- О, прекрасно, Кэл, просто великолепно.

За этим следует тягостное молчание. Я вынужден спросить:

- Что, Джим, что-нибудь не так?

- Да нет, все чудесно. У меня были некоторые нелады с Малом, но ты

же знаешь Мэла - эгоист и ничтожество. Но ведь друзей следует принимать

такими, каковы они есть, не так ли? Он, конечно, мог бы быть чуть более

деликатным. Да какое там! Он - это он и есть. Как ни крути, он всегда

перекладывает все на других. Он вел себя так, еще когда нам было по

двенадцать лет, так что я действительно сам виноват. Какого черта я

должен его терпеть?

- Да, Джим, ты прав, у Мэла действительно очень тяжелый характер!

- Ну, если уж на то пошло, Кэл, то ты ничем не лучше Мэла. На тебя

никогда нельзя положиться.