Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

было то, - сказал дон Хуан, - что вы трое были

законченными эгоманьяками. Ваша собственная важность почти уничтожила

вас. Когда нет собственной важности, есть только чувства.

- Окажи мне услугу, - продолжал он, - и выполни простое и

недвусмысленное упражнение, которое может значить для тебя все: удали из

своей памяти об этих двух девушках все свои высказывания самому себе,

например: "Она сказал мне это или то, и она закричала, и вторая

закричала, и, БОЖЕ МОЙ!..", а останься на уровне своих чувств. Если бы

ты не был настолько важным для себя, то что бы осталось как несократимый

остаток?

- Моя чистая любовь к ним, - сказал я, почти задыхаясь.

- А она сейчас меньше, чем была тогда? - спросил дон Хуан.

- Нет, не меньше, дон Хуан, - сказал я честно, и почувствовал ту же

боль страдания, которая преследовала меня годами.

- В этот раз обними их из своей тишины, - сказал он. - Не будь

постной задницей. Обними их полностью в последний раз. Но намеревайся,

чтобы это был вообще последний раз. Намеревайся так из своей темноты.

Если ты чего-то стоишь, - продолжал он, - то, когда ты сделаешь им свой

подарок, ты дважды подытожишь всю свою жизнь. Такие поступки и делают

воинов парящими, почти воздушными.

Следуя указаниям дона Хуана, я отнесся к этой задаче со всем

сердцем. Я понял, что если не выйду победителем, то проиграет не только

дон Хуан. Я тоже что-то потеряю, и то, что я могу потерять, было

настолько же важно для меня, как то, что дон Хуан описал как важное для

себя. Я мог потерять свой шанс встретиться с бесконечностью и осознать

Воспоминание о Патриции Тернер и Сандре Фланеган привело меня в

ужасное настроение. Опустошающее чувство непоправимой потери, которое

преследовало меня все эти годы, оставалось таким же ярким. Когда дон

Хуан обострил это чувство, я знал точно, что есть определенные вещи,

которые могут оставаться с нами - как сказал дон Хуан - на всю жизнь, и,

возможно, еще дольше. Мне нужно было найти Патрицию Тернер и Сандру

Фланеган. Последний совет дона Хуана был в том, что, если я их все же

найду, мне нельзя с ними оставаться. У меня есть время только на то,

чтобы поблагодарить, обнять каждую из них со всей моей любовью, без злых

голосов обвинения, жалости к себе или эгоизма.

Я приступил к колоссальной задаче - выяснить, что с ними и где они.

Я начал с поиска людей, которые знали их родителей. Их родители выехали

из Лос-Анджелеса, и никто не мог подсказать мне, где их можно найти. Не

было никого, с кем бы можно было поговорить. Я подумал о том, чтобы

поместить объявление в газете. Но потом я подумал, что, наверное, они

уехали из Калифорнии. В конце концов мне пришлось нанять частного

детектива. С помощью своих связей с государственными архивами и всем

прочим он нашел их за пару недель.

Они жили в Нью-Йорке, невдалеке друг от друга, и их дружба

оставалась такой же крепкой, как и раньше. Я поехал в Нью-Йорк и сначала

занялся Патрицией Тернер. Она не смогла добиться славы на Бродвее, к

которой стремилась, но она участвовала в постановках. Я не хотел

узнавать, кем она работает - исполнителем или руководителем. Я пришел к

ней в ее офис. Она не сказала мне, кем она работает. Она была шокирована,

увидев меня. Мы просто сидели вместе, взявшись за руки, и плакали. Я

тоже не сказал ей, чем я занимаюсь. Я сказал, что приехал встретиться с

ней, потому что я хочу сделать ей подарок, выразив свою благодарность, и

что я отправляюсь в путешествие, из которого не намерен возвращаться.

- Зачем такие зловещие слова? - спросила она, явно искренне

встревожившись. - Что ты планируешь делать? Ты болен? Ты не выглядишь

больным.

- Я сказал это метафорически, - заверил я ее. - Я возвращаюсь в

Южную Америку и собираюсь искать там свою судьбу. Конкуренция жесткая, и

обстоятельства очень суровые, вот и все. Чтобы достичь успеха, мне нужно

будет отдать этому все, что у меня есть.

Она вроде бы успокоилась и обняла меня. Она выглядела так же,

только гораздо больше, гораздо мощнее, гораздо взрослее, очень изящная.

Я поцеловал ее руки, и ошеломляющая любовь охватила меня. Дон Хуан был

прав. Когда исчезли упреки и обвинения, у меня остались только чувства.

- Я хочу сделать тебе подарок. Патриция Тернер, - сказал я. -

Попроси меня о чем угодно, и если мне это по карману, я куплю это для

тебя.

- Ты что, вдруг разбогател? - засмеялась она. - Что в тебе

замечательно, так это то, что у тебя никогда ничего не было и не будет.