Карлос Кастанеда

Активная сторона бесконечности

новенькое среди моих качеств. Но самым страшным для

меня, пожалуй, было то, что я не только осуждал друзей, но и находил их

проблемы и беды потрясающе банальными. Я был все тем же человеком. Они

были теми же друзьями. Раньше я сотни раз выслушивал их жалобы и

рассказы о различных происшествиях и не испытывал при этом ничего иного,

кроме полного отождествления с их неприятностями. Ужас, который я

испытал теперь, открыв в себе это новое свойство, потряс меня.

Трудно найти лучшее описание моего тогдашнего положения, чем слова

поговорки: "Беда не приходит одна". Полный крах обычного образа моей

жизни наступил, когда мой друг Родриго Каммингс пришел ко мне с просьбой

проводить его до аэропорта Бербэнк, откуда он собираются вылететь в

Нью-Йорк. Это был драматический и отчаянный шаг с его стороны. Он считал,

что главное проклятие его жизни - застрять в Лос-Анджелесе навсегда.

Остальные друзья обожали шутить по этому поводу. Не раз он пытался доб-

раться до Нью-Йорка на машине, и каждый раз она ломалась по дороге.

Однажды ему удалось добраться даже до Солт-Лейк-Сити, и тут его машина

заглохла. Нужно было менять мотор полностью. Он должен был выбросить его

там. Обычно же его машины разваливались в пригородах Лос-Анджелеса.

- Что приключается с твоими машинами, Родриго? - как-то спросил я

его, движимый искренним любопытством.

- Не знаю, - отвечал он слегка виноватым голосом. А затем, с

интонациями, достойными профессора-антрополога, входящего в роль

проповедника-ривайвелиста, он продолжал:

- Возможно, когда я выезжаю на дорогу, начинаю газовать на полную

мощность, почувствовав себя свободным. Обычно я открываю все окна. Я

хочу, чтобы ветер дул мне в лицо. Я чувствую, словно отправился на поиск

чего-то нового.

Для меня не было секретом, что все его машины были полной рухлядью,

не рассчитанной на скоростную езду, и он попросту сжигал их моторы.

Из Солт-Лейк-Сити Родриго возвратился в Лос-Анджелес на попутках.

Конечно же, он мог бы с тем же успехом добраться автостопом и до

Нью-Йорка, но это никогда не приходило ему в голову. Думаю, что Родриго

был сражен той же болезнью, что и я, - бессознательной страстью к

Лос-Анджелесу. Но ни в коем случае не хотел в этом сознаться.

Как-то раз, когда его очередная машина была, казалось, в отличном

состоянии и могла выдержать сколь угодно длительное путешествие, сам

Родриго оказался не в состоянии покинуть Лос-Анджелес. Он доехал до

Сан-Бернандино, где зашел в кинотеатр, чтобы посмотреть фильм "Десять

заповедей". Этот фильм (по известным только Родриго причинам), вызвал в

нем нестерпимую ностальгию по Лос-Анджелесу. Он пришел ко мне и плакал,

говоря о том, как этот чертов город - Лос-Анджелес - окружил его стеной,

через которую ему не перебраться. Его жена была крайне обрадована этим

возращением, но еще больше радовалась его подружка Мелисса, хотя она не

могла не испытывать и огорчения при мысли о том, что ей придется

возвращать словари, которые Родриго дал ей перед отъездом.

Его последняя попытка отправиться в Нью-Йорк на самолете казалась

еще более драматичной, так как он занял денег у своих друзей, чтобы

купить билет. Он сказал, что таким образом он должен обязательно

добраться до Нью-Йорка, так как не собирается возвращать долги.

Я поставил его чемоданы в багажник своей машины и повез его в

аэропорт Бербэнк. Он сказал, что самолет улетает только в семь часов. До

вечера было еще далеко, и у нас оставалась уйма времени. Так что мы

пошли посмотреть фильм. К тому же он хотел бросить прощальный взгляд на

Голливудский бульвар - центр, вокруг которого вращались наши жизни.

Итак, мы отправились в "Техниколор и Синерама" на просмотр

эпической киноленты. Это был восхитительный фильм, и взгляд Родриго,

казалось, не мог оторваться от экрана. Когда мы вышли из кинозала, уже

темнело, и я отправился в аэропорт в самый час пик. Он потребовал, чтобы

мы выехали на окружную трассу, а не ползли по фривею, который был

страшно забит машинами. Когда мы наконец добрались до чертова аэропорта,

самолет уже выруливал на взлетную полосу. Это было последней каплей.

Покорный и раздавленный Родриго протянул свой билет кассиру, чтобы

получить деньги обратно. Его имя и адрес были записаны, и Родриго взял

чек, по которому должен был получить через шесть или двенадцать недель

свои деньги, когда те прибудут из Теннеси, где располагалось главное

агентство авиалиний.

Мы подъехали к зданию, где находились наши квартиры. На сей раз