Говард Ф.Лавкрафт

За гранью времен

здесь особых

трудностей, связанных с чисто анатомическими различиями. Замок поддавался

довольно легко, с каждой новой попыткой я действовал все увереннее, и не

прошло и пяти минут, как раздался сухой щелчок, хорошо знакомый и в то же

время совершенно неожиданный, поскольку в отношении его у меня не было

никаких подсознательных предчувствий. В следующий миг тяжелая дверь медленно

и почти бесшумно -- издав лишь слабый скрип -- повернулась на своих

шарнирах.

Мое нервное возбуждение, казалось, достигло предела, когда я на

расстоянии вытянутой руки увидел край помеченного иероглифами металлического

контейнера. Я осторожно извлек его наружу, попутно обрушив вниз целый ливень

мелкой песчаной пыли, и замер, переводя дыхание. Все было тихо.

Мельком осмотрев контейнер, я убедился в том, что он внешне ничем не

отличался от других виденных мной по пути сюда. Размером он был примерно

двадцать на пятнадцать дюймов при толщине чуть более трех, с рельефным

изображением иероглифов на плоской крышке.

Я довольно долго провозился с его замком, поскольку мог действовать

лишь одной рукой, прижав контейнер к поверхности стены. Наконец я высвободил

крючок, поднял крышку и перенес тяжелый металлический ящик за спину, зацепив

крючком воротник своей куртки. Теперь обе мои руки вновь были свободны, и я

начал сползать вниз, что оказалось делом еще более трудным, чем

предшествовавший подъем.

Достигнув пола я тотчас опустился на колени, достал из-за спины

контейнер и положил его перед собой. Руки мои тряслись, и я долго медлил, не

решаясь его открыть -- давно уже догадавшись, что именно я должен там найти,

я был буквально парализован этим знанием. Стоило сейчас моей догадке

получить реальное подтверждение, и -- если все это не было сном -- я с той

самой минуты не мог бы уже поручиться за целостность своего рассудка.

Особенно пугающей была моя все более очевидная неспособность воспринимать

себя в атмосфере сна. Ощущение реальности порой странно преломлялось в моем

сознании, и мне казалось, что я вспоминаю свои настоящие действия так,

словно они были отделены от меня громадной временной пропастью.

В конце концов я все же достал книгу из контейнера и еще в течение

нескольких минут смотрел, как зачарованный, на знакомую комбинацию

иероглифов на ее обложке; моментами мне начинало казаться, что я могу их

прочесть. Возможно, где-то в глубине моей памяти эта надпись и впрямь

ассоциировалась с некими осмысленными звуковыми сочетаниями, но мне не

удавалось довести этот процесс до конца.

Время шло, а я все еще пребывал в нерешительности. Вспомнив вдруг про

фонарь, по-прежнему зажатый в моих зубах, я положил его на пол и выключил,

дабы не расходовать зря батарею. Оказавшись в темноте, я наконец скрался с

духом и перевернул обложку книги. Затем я медленно поднял фонарь, направил

его на страницу и щелкнул переключателем.

Одной секунды мне вполне хватило. Стиснув зубы, я, однако, удержался от

крика. В наступившей вновь темноте я, почти лишившись чувств, распластался в

пыли и сжал руками горевшую голову. То, чего я так опасался, все-таки

произошло. Одно из двух: либо это был только сон, либо пространство и время

теряли всякий смысл, обращаясь в жалкую никчемную пародию на то, что мы

всегда считали незыблемыми категориями своего бытия.

Нет, скорее всего это был сон -- мой здравый смысл отказывался

допускать обратное -- но чтобы удостовериться в этом окончательно, я должен

был взять эту вещь с собой наверх, и тогда утром в присутствии остальных все

сразу встало бы на свои места. Голова моя сильно кружилась -- если можно

говорить о головокружении в кромешной тьме, где взгляду просто не за что

было зацепиться. Фантастические мысли и образы стремительно сменяли друг

друга в моем возбужденном сознании, и я уже не пытался провести границу

между реальными фактами моей жизни и отголосками безумных сновидений.

Я подумал о странных следах на пыльном полу н вздрогнул, испугавшись

звуков собственного дыхания. Вновь на несколько секунд включив фонарь, я

посмотрел на раскрытую страницу с таким чувством, с каким, вероятно, смотрит

обреченный кролик в холодные глаза удава. Затем, уже в темноте, я захлопнул

книгу, положил ее в контейнер и закрепила гнезде крючок замка. Теперь