Говард Ф.Лавкрафт

За гранью времен

я не раз видел в снах и на что порой осторожно

намекали самые древние из известных мне мифов. Этот блок некогда лежал в

стене одного из базальтовых сооружений, наводивших невыразимый ужас на

мифическую Великую Расу -- одной из тех высоких слепых башен, которые были

оставлены полуматериальными чудовищными тварями, ушедшими в глубь земли, но

способными в любой момент прорваться наружу невидимым всесокрушающим ветром.

Я не спал до самого утра и лишь с наступлением рассвета осознал всю

нелепость случившегося. Стоило ли так пугаться, обнаружив материальное

подтверждение своей собственной теории, опиравшейся на древние легенды и

сказания. На моем месте всякий другой исследователь был бы, наоборот,

воодушевлен и охвачен энтузиазмом.

За завтраком я рассказал остальным о своей находке, после чего в

сопровождении Даера, Фриборна, Бойли и Уингейта отправился на то самое

место. Здесь, однако, нас ожидало разочарование. Ночной ветер полностью

изменил рельеф песчаных холмов, сделав повторные поиски камня практически

бесполезными.

Постепенно я приближаюсь к самой трудной части своего повествования --

трудной еще и потому, что я не могу целиком поручиться за реальность

изложенных в ней фактов. Временами мне кажется, что все это не было

галлюцинацией; но тогда происшедшее со мной приобретают воистину грандиозное

значение для всего человечества -- именно таким настроениям я и обязан тем,

что пишу сейчас этот отчет.

Мой сын -- профессиональный психолог, прекрасно осве домленный обо всех

связанных с этим делом обстоятельствах -- доложен быть первым, кто прочтет и

даст оценку моему труду.

Для начала я намерен обрисовать чисто внешнюю сторону происшедшего --

так, как она представлялась людям, все это время находившимся в лагере:

В ночь с 17 на 18 июля я лег раньше обычного, но не смог заснуть.

Поднявшись около одиннадцати часов, я выбрался из палатки и, как бывало уже

не раз, автоматически зашагал в северо- восточном направлении. По выходе из

лагеря мне попался навстречу один из наших рабочих, австралиец по имени

Таппер. Мы молча кивнули друг другу и разошлись каждый в свою сторону.

Небо было чистым от горизонта до горизонта, ущербный месяц разливал по

пескам свой зловещий мертвенно-белый свет. Было на удивление тихо -- ни

одного дуновения ветра не замечалось и после, на протяжении пяти с лишним

часов, что подтвердили Таппер и другие не спавшие еще члены экспедиции,

которые видели в лунном свете мою фигуру, быстро удалявшуюся на

северо-восток по голой песчаной равнине.

В половине четвертого утра яростный порыв ветра обрушился на лагерь,

разбудив людей, сорвав и завалив три палатки. Небо по-прежнему было ясным;

светила луна. При осмотре палаток обнаружилось мое отсутствие, но, зная о

моей привычке прогуливаться по ночам, никто особенно не встревожился. Только

трое из наших людей -- все трое австралийцы -- почувство вали нечто странное

и зловещее в окружающей атмосфере.

Маккензи объяснил профессору Фриборну, что страх этот передался людям

от рассказов туземцев -- последние нередко распространялись о злых ветрах, в

ясную погоду проносящихся порой над этими районами пустыни. Ветры, по их

словам, вылетали из огромных каменных домов глубоко под землей, где

творились невероятные и ужасные вещи.

Около четырех часов буря прекратилась столь же внезапно, как и

началась, оставив после себя измененный до неузнаваемости ландшафта.

В шестом часу, когда потускневшая луна склонилась к западному

горизонту, я наконец появился в лагере -- без шляпы и фонаря, в изодранной и

грязной одежде. Большинство людей уже вернулись на свои койки, лишь

профессор Даер с трубкой в зубах сидел перед входом в палатку. Увидев меня

задыхающимся, оборванным, с почти безумным выражением лица, он позвал

доктора Бойли и они вдвоем уложили меня в постель. Вскоре к ним

присоединился и мой сын, разбуженный всей этой возней; они дружно принялись

уговаривать меня успокоиться и попытаться заснуть.

Но спать я не мог. Мое психологическое состояние было совершенно

необычным -- никогда прежде я не испытывал ничего подобного. В конце концов

я потребовал, чтобы меня выслушали, и начал сбивчиво и путано описывать все

со мной происшедшее.