Говард Ф.Лавкрафт

За гранью времен

тех, что докрывали полы и мощеные улицы в моих снах -- или другие,

особенно массивные, дугообразные искривления которых позволяло предположить

в них детали арочных сводов здания или огромных полукруглых окон.

Чем глубже и дальше на северо-восток продвигались раскопки, тем больше

мы находили блоков, но при этом не могли обнаружить хоть какую-нибудь

систему в их расположении. Профессор Даер был в совершенной растерянности и

не решался уже заводить разговор о возможном возрасте этих руин, а Фриборну

удалось найти следы некой символики, отдаленно напоминавшей мотивы

древнейших папуасских и полинезийских легенд. Судя по состоянию блоков и их

разбросанности, здесь поработа ло не только время, но и разрушительные силы

природы -- в том числе грандиозные тектонические катаклизмы.

Мы имели в своем распоряжении аэроплан, и мой сын Уингейт нередко

совершал полеты на разной высоте, пытаясь разглядеть на поверхности песчаной

пустыни очертания других разрушенных строений -- характерные по форме

возвышенности или следы отдельно лежащих блоков. Попытки эти в конечном

счете были безрезультатными; иной раз ему казалось, что он заметил нечто

существенное, но уже следующий полет полностью менял всю картину --

сказывалось постоянное движение песков.

Одно или два из этих его эфемерных открытий произвели на меня странное

и неприятное действие. Его описания неких линий и смутных контуров напомнили

мне что-то прежде прочитанное или увиденное во сне, но что именно -- я так и

не смог угадать. Я чувствовал близость страшной разгадки -- и, занимаясь

своими делами, время от времени украдкой бросал взгляд в сторону уходившей

за горизонт бесплодной равнины.

Первая неделя июля принесла множество самых разных эмоций, связанных с

дальнейшим продвижением раскопок в севере- восточном направлении. В первую

очередь это был страх, но было и любопытство -- самым же удивительным был

неоднократно повторявшийся эффект узнавания.

Пытаясь отделаться от этих назойливых ощущений, я испробовал все

известные мне психологические приемы и средства, но не добился ни малейшего

успеха. Меня часто мучила бессоница, которой, впрочем, я был только рад, ибо

она укорачивала периоды ставших уже невыносимыми сновидений. Я приобрел

привычку совершать по ночам длительные прогулки в пустыне -- обычно на север

или северо-восток, куда меня, казалось, влекли какие-то таинственные силы.

Нередко во время этих прогулок я натыкался на выступающие из земли

фрагменты древней кладки. Хотя лежащие на поверхности блоки встречались

здесь гораздо реже, чем в месте начала раскопок, я был уверен, что внизу мы

найдем их в большом количестве. Здешний ландшафт был не таким ровным, как в

районе нашего лагеря, и почти непрерывно дувшие ветры то и дело вносили в

него свои изменения, воздвигая или снося песчаные холмы, обнажая одни и

скрывая другие обломки каменный зданий.

Сам не знаю почему, я особенно настаивал на переносе раскопок в это

место, одновременно втайне опасаясь того, что могло быть здесь обнаружено.

Состояние моей нервной системы стремительно ухудшалось, но страшнее всего

было то, что я никак не мог выяснить настоящую причину такой перемены.

В этом смысле весьма показательной была моя реакция на одну из

случайных находок. Произошло это 11 июля, в ясную лунную ночь, когда

холодный серебристый свет разливался по гребням песчаных дюн, начисто лишая

пейзаж его реального облика. Зайдя в этот раз несколько дальше обычного и

собираясь уже поворачивать к лагерю, я заметил впереди огромный камень, явно

отличавшийся от всех обнаруженными нами прежде. Руками отгребя с него песок,

я нагнулся и внимательно осмотрел находку, добавил к лунной иллюминации свет

своего карманного фонаря.

В отличие от других блоков этот имел четкую прямоугольную форму без

всяких впадин и выпуклостей и был гораздо темнее цветом. На ощупь он больше

напоминал базальт, нежели гранит, песчаник или бетон, до сей поры

выступавшие в качестве местного строительного материала.

И вот тут я, словно повинуясь какому-то инстинкту, внезапно поднялся с

колен, повернулся и что было сил бросился бежать в сторону лагеря. Это был

совершенно бессознательный порыв и, лишь остановившись перед входом в свою

палатку, я понял причину столь панического бегства. Необычный темный камень