Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

ощущение.

Оно не было болезненным или приятным, или чем-нибудь еще,

что я мог додумать. Это было, скорее, толчком. Дон Хуан

начал медленно вращать меня кругом. Я ничего не чувствовал;

я предположил, что он вращал меня кругом потому, что мой вид

крыльца изменялся в соответствии с круговыми движениями.

Когда дон Хуан оставил меня в положении, которое он хотел,

он отошел.

- Встань! - приказал он мне повелительно. - Встань, как

ты делал это раньше. Не занимайся пустяками вокруг. Ты

знаешь, как вставать. Теперь встань!

Я настойчиво пытался вспомнить действия, которые я

выполнял в таких случаях, но я не мог ясно думать; было так,

как будто мои мысли хотели своего, несмотря на то, как

сильно я ни старался контролировать их. Наконец, мне пришла

мысль, что, если я скажу 'встаю', как я делал раньше, я

непременно встану. Я сказал: 'встаю', громко и отчетливо, но

ничего не случилось.

Дон Хуан посмотрел на меня с явным неудовольствием и

затем повел меня к двери. Я лежал на левом боку и полностью

видел пространство перед его домом; я был спиной к двери,

поэтому, когда он обошел вокруг меня, я немедленно

предположил, что он ушел в дом.

- Дон Хуан! - позвал я громко, но он не отвечал.

У меня было непреодолимое чувство бессилия и отчаяния.

Я хотел встать. Я говорил: 'встать', снова и снова, как

будто это было магическое слово, которое заставило бы меня

сдвинуться. Ничего не случилось. Я расстроился и испытывал

раздражение. Мне хотелось биться головой о дверь и плакать.

Я проводил мучительные моменты, в которые мне хотелось

двигаться или говорить, и я не мог ни того, ни другого. Я

был действительо неподвижен, парализован.

- Дон Хуан, помоги мне! - сумел я, наконец, промычать.

Дон Хуан вернулся и сел передо мной, смеясь. Он сказал,

что я стал истеричным и что все, что я переживал, не имело

значения. Он поднял голову и посмотрел прямо на меня,

сказав, что на меня напал позорный страх. Он велел мне не

беспокоиться.

- Твоя жизнь усложнена, - сказал он. - Избавься от

всего, что заставляет тебя выходить мз себя. Оставайся здесь

и вновь приведи себя в порядок.

Он положил мою голову на землю. Он шагнул через меня, и

все, что я мог ощутить, это шарканье его сандалий, когда он

уходил.

Моим первым побуждением снова было беспокойство, но я

не мог собрать энергию, чтобы привести себя в действие.

Вместо этого я обнаружил себя перешедшим в необыкновенное

состояние ясности; большое чувство легкости окутало меня. Я

знал, какая сложность была в моей жизни. Это был мой

маленький мальчик. Я хотел быть его отцом больше, чем

что-нибудь еще на этой земле. Мне нравилась мысль о

формировании его характера и о том, что я бы брал его в

путешествия и учил бы его 'как жить', и все же я ненавидел

мысль о подчинении его моему жизненному пути, но это было

именно то, что я должен был сделать, - подчинить его силой

или тем рядом искусных аргументов и повторений, которые мы

называем пониманием.

- Я должен выкинуть его из головы, - подумал я. - Я не

должен цепляться за него. Я должен освободить его.

Мои мысли вызвали во мне ужасное чувство меланхолии. Я

заплакал. Мои глаза наполнились слезами и вид крыльца

расплылся. Внезапно у меня появилась большая потребность

встать и увидеть дона Хуана, чтобы объяснить ему о моем

маленьком мальчике; и следующей вещью, которую я знал, было

то, что я смотрел на крыльцо стоя. Я повернулся к фасаду

дома и нашел дона Хуана стоящим передо мной. Очевидно, он

стоял здесь позади меня все время.

Хотя я не чувствовал своих ног, я должен был подойти к

нему, потому что я двигался. Дон Хуан подошел ко мне,

улыбаясь и поддержал меня под мышками. Его лицо было очень

близко ко мне.

- Хорошо, хорошо работаешь, - сказал он убеждающе.

В это мгновение я осознал, что что-то чрезвычайное

случилось прямо здесь. Сначала у меня было чувство, что я

только что вспомнил событие, которое случилось годами

раньше. Однажды в прошлом я видел дона Хуана очень близко: я

курил его смесь, и у меня было чувство тогда, что лицо дона

Хуана погрузилось в бак с водой. Оно было огромным и

светящимся и двигалось. Изображение было таким недолгим, что

я не имел времени сохранить его. На этот раз, однако, дон