Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

а если он не

может думать о вещах, на которые смотрит, то все становится

неважным.

Дон Хуан, должно быть, заметил мой удивленный взгляд и

повторил свое утверждение три раза, как бы стараясь

заставить меня понять. То, что он сказал, сначала звучало

для меня, как ерунда, но поразмыслив об этом, я увидел, что

его слова скорее напоминают мудреное утверждение о какой-то

из сторон восприятия.

Я попытался придумать хороший вопрос, который заставил

бы его прояснить свою точку зрения, но ничего не придумал.

Внезапно я почувствовал сильную усталось и не мог ясно

формулировать свои мысли. Дон Хуан, казалось, заметил мое

утомление и мягко похлопал меня по спине.

- Почисти вот эти растения, - сказал он, - а затем

покроши их в этот горшок. - он вручил мне большой горшок и

вышел.

Он вернулся домой через несколько часов, когда уже

близился вечер. Я окончил крошить его растения и имел

достаточно времени, чтобы записать свои заметки. Я хотел

сразу же задать ему несколько вопросов, но был не в

настроении отвечать мне. Он сказал, что голоден и хочет

сначала проглотить пищу.

Он разжег огонь в своей глиняной печурке и поставил

горшок с бульоном, приготовленным на костях. Он заглянул в

пакеты с провизией, и выбрал некоторые овощи, нарезал их на

мелкие кусочки и бросил в котел. Затем он лег на циновку,

сбросил сандалии и велел мне сесть поближе к печке, чтобы я

мог поддерживать огонь.

Было очень темно; с того места, где я сидел, я мог

видеть небо на западе. Края некоторых толстых облаков были

изрезаны глубокими морщинами, в то время, как центр облаков

был почти черным. Я собирался сделать замечание о том, какие

красивые облака, но он заговорил первым.

- Рыхлые края и плотный центр, - сказал он, указывая на

облака.

Его замечание было столь совпадающим с тем, что я

собирался сказать, что я подскочил.

- Я только что собирался сказать тебе об облаках, -

сказал я.

- Значит, тут я побил тебя, - сказал он и засмеялся с

детской непосредственностью.

Я спросил его, не в настроении ли он ответить мне на

несколько вопросов.

- Что ты хочешь знать? - ответил он.

- То, что ты сказал мне сегодня днем о контролируемой

глупости, очень сильно взволновало меня. Я, действительно,

не могу понять, что ты имеешь в виду.

- Конечно, ты не можешь понять. Ты пытаешься думать об

этом, а то, что я сказал, не совпадает с твоими мыслями.

- Я пытаюсь думать об этом, потому что лично для меня

это единственный способ что-либо понять. Например, дон Хуан,

ты имеешь в виду, что как только человек научится

в и д е т ь , так сразу же в целом мире все потеряет свою

ценность?

- Я не сказал, что потеряет ценность. Я сказал: станет

неважным. Все равно и поэтому неважно. Так, например,

никаким образом я не могу сказать, что мои поступки более

важны, чем твои, или что одна вещь более существенна, чем

другая, и поэтому все вещи равны; и оттого, что они равны,

ни одна из них не важна.

Я спросил его, не являлись ли его положения

провозглашением того, что то, что он называет в и д е-

н ь е м , было, фактически, более 'хорошим способом', чем

просто 'смотрение на вещи'. Он сказал, что глаза человека

могут выполнять обе функции, но ни одна из них не является

лучше другой; однако, приучать свои глаза только смотреть,

по его мнению, было потерей необходимой.

- Например, нам нужно с м о т р е т ь глазами для

того, чтобы смеяться. Потому что только когда мы смотрим на

вещи, мы можем схватить забавные грани мира. С другой

стороны, когда наши глаза в и д я т , тогда все равно и

ничего не забавно.

- Ты имеешь в виду, дон Хуан, что человек, который

в и д и т , даже не может смеяться?

- Возможно, есть люди знания, которые никогда не

смеются, хотя я не знаю ни одного из них. Те, кого я знаю,

в и д я т , но также и с м о т р я т , поэтому они

смеются.

- Может ли человек знания плакать?

- Я полагаю так. Наши глаза смотрят, поэтому мы можем

смеяться или плакать, веселиться или печалиться. Лично я не

люблю быть печальным, поэтому, когда я наблюдаю что-либо,

что в обычном порядке заставило бы меня опечалиться, я

просто смещаю свои глаза и в и ж у это вместо того, чтобы