Карлос Кастанеда

Отделенная реальность (Часть 1)

вперед, а двое сидели спиной ко мне.

Я еще больше ушел в наблюдение. Однако, я еще полностью

не понял, что я действительно слышу гудение и действительно

вижу розовое свечение, охватывающее людей. Через минуту я

сообразил, что размытый розовый свет и гудение были очень

постоянны. Я пережил момент сильнейшего замешательства, а

затем мне пришла в голову мысль, ничего общего не имеющая с

окружающим и происходящим, как и с той целью, которую я

поставил себе, находясь тут. Я вспомнил одну вещь, которую

моя мать сказала мне, когда я был ребенком.

Мысль была отвлекающей и очень неуместной; я попытался

отогнать ее и вновь заняться наблюдением, но не мог этого

сделать. Мысль возвращалась. Она становилась сильнее и более

требовательной, и затем я явно услышал голос моей матери,

которая позвала меня. Я услышал шлепанье ее тапочек и затем

ее смех. Я оглянулся, ища ее. Мне представилось, что

благодаря какому-то миражу или галлюцинации я понесусь

сейчас во времени и пространстве и увижу ее, но я увидел

только сидящего подростка. То, что я увидел его рядом с

собой, встряхнуло меня, и я испытал короткий момент легкости

и трезвости.

Я опять посмотрел на группу мужчин. Они совсем не

изменили своего положения. Однако свет пропал и также

пропало гудение у меня в ушах. Я почувствовал облегчение. Я

подумал, что галлюцинация, в которой я слышал голос своей

матери, прошла. Ее голос был таким ясным и живым. Я вновь и

вновь думал, что на мгновение этот голос чуть не поймал

меня. Я мельком заметил, что дон Хуан смотрит на меня, но

это не имело значения.

Меня гипнотизировало воспоминание о голосе моей матери,

позвавшем меня. Я отчаянно старался думать о чем-либо

другом. И потом я вновь услышал ее голос так ясно, как если

бы она стояла у меня за спиной. Она позвала меня по имени. Я

быстро повернулся, но все, что я увидел, так это силуэт

хижины и кустов за ней.

То, что я услышал свое имя, привело меня в глубокое

замешательство. Я невольно застонал. Я почувствовал себя

холодно и очень одиноко и начал плакать. В этот момент у

меня появилось ощущение, что я нуждаюсь в ком-то, кто бы обо

мне заботился. Я повернул голову, чтобы посмотреть на дона

Хуана; он смотрел на меня. Я не хотел его видеть и поэтому

закрыл глаза. И тогда я увидел свою мать. Это не был

мысленный образ моей матери так, как я обычно о ней думал.

Это было ясное видение ее, стоящей рядом. Я почувствовал

отчаянье. Я дрожал и хотел убежать. Виденье моей матери было

слишком беспокоящим, слишком чуждым тому, что я искал на

этом пейотном собрании. Однако не было, пожалуй, способа

избежать этого.

Вероятно, я мог бы открыть глаза, если б действительно

хотел, чтоб видение исчезло, но вместо этого я стал его

детально рассматривать. Мое рассматривание было больше, чем

простое смотрение на нее; это была подсознательная

скурпулезность и тщательность. Очень любопытное чувство

охватило меня, как если б это было внешней силой, и я

внезапно почувствовал ужасающую тяжесть любви моей матери.

Когда я услышал свое имя, я как бы разорвался; память о моей

матери наполнила меня нервозностью и меланхолией, но когда я

рассмотрел ее, то я понял, что никогда не любил ее. Это было

шокирующее открытие. Мысли и видения хлынули на меня, как

обвал. Видение моей матери должно быть тем временем исчезло.

Оно более не было важным. Я не был более заинтересован в

том, что там делали индейцы. Фактически, я забыл о митоте. Я

был погружен в серию необычных мыслей; необычных, потому что

это было больше, чем просто мысли; это были законченные

единицы ощущений, являвшихся эмоциональными определенными и

бесспорными доказательствами истинной природы моих

взаимоотношений с моей матерью.

В определенный момент приток этих необычных мыслей

прекратился. Я заметил, что они потеряли свою текучесть и

свое качество целостных единиц ощущения. Я начал думать о

других вещах. Мой мозг запинался. Я подумал о других членах

моей семьи, но эти мысли не сопровождались уже видениями.

Тогда я взглянул на дона Хуана. Он стоял. Остальные мужчины

тоже стояли, и затем они все пошли к воде. Я подвинулся и

толкнул паренька, который все еще спал.

Я рассказал дону Хуану всю последовательность моих

поразительных видений почти сразу же, как только мы сели в