Ричард Бах

Единственная

намекать другим аспектам самих себя... — произнёс я.

— ... и вот — один из наших намёков! — продолжила Лесли. — Милая Пай!

Стоило нам отвлечься от сосредоточения на любви — и в тот же миг мы оказались вновь брошены на произвол судьбы, словно развеялись некие чары. Ворчун из равного помощника превратился в слугу, требующего указаний.

Я слегка повернул штурвал вправо, чтобы продолжить круг над золотым знаком, сбросил газ и зашёл на последний предпосадочный круг. Ветер поднял на поверхности рябь, золото заплясало множеством бликов.

— Шасси — вверху, закрылки опущены! Посадка гидросамолёта по разметке — задача простая. Мы ворвались в ветер, зависнув на скорости срыва в нескольких дюймах от поверхности. Когда мы почти достигли нужного места, я заглушил двигатель и Ворчун шлёпнулся на воду.

Узор тут же исчез и мы в полном здравии оказались в другомВорчуне над Лос-Анджелесом.

Но мы не были в нём пилотами, мы сидели сзади впассажирских креслах — призраки-попутчики!

Те двое, что сидели впереди, тоже были мы. Они внимательно осматривали небо и готовили указатель курса к посадке в Санта Монике. Лесли рядом со мной чуть не вскрикнула, но вместо этого только прихлопнула рот ладошкой.

— Четыре-шесть-четыре-пять? — сказал Ричард-пилот.

— Есть, — сказала его жена. — Что бы ты без меня делал?

Нас они не видели.

В мгновение, когда я рванул наш призрачный рычаг газа вперёд, я почувствовал руку Лесли на своей. Она была испугана не меньше моего. Мы сидели, затаив дыхание, а всё вокруг медленно исчезало, растворяясь в судорожном движении.

И снова мы мчались вперед по небольшим волнам над узором, и касание штурвала подняло машину в воздух.

В изумлении мы переглянулись, сделав вдох в одно и то же мгновение.

— Ричи, не может быть! Я была уверена, что это будет то единственное место, где мы сможем приземлиться, не сделавшись призраками! Я взглянул вниз на повороте, отыскал золотой знак:

— Это именно здесь, а мы не можем попасть домой! Я глянул назад в надежде увидеть там Пай. Сейчас нам требовались не откровения, но простые инструкции. Но там не было ни её, ни кого-либо другого.

Знак внизу был кодовым замком на двери, ведущей в наше собственное время. Но шифр был нам неизвестен.

— Нет выхода! — сказала Лесли. — Где бы мы ни приземлялись, мы — призраки!

— Кроме озера Хили...

— На озере Хили была Пай, — возразила она, — это не в счёт.

— ... и аварии.

— Аварии? — переспросила Лесли. — Там призраком была я. Даже ты меня не видел.

Она погрузилась в размышления, пытаясь свести концы с концами.

Я вывел машину в левый вираж, облетая золотой знак по кругу так, чтобы он все время был виден сбоку от самолёта. Мне показалось, что он колышется под водой и меркнет, словно это символ, существующий в уме, а не в структуре узора.

Он таял по мере того, как наше сосредоточение на любви уступало место обеспокоенности.

Он действительно блекнул. Пай, помоги! Без отметки совершенно всё равно — знаем мы код или нет. Я начал запоминать ветвистые пересечения. Это место нельзя потерять!

— ... но я не была призраком-наблюдателем, — продолжала Лесли, — я верила, что погибла в катастрофе. Я верила в то, что я — настоящий призрак, и была таковым. Ричи, ты прав, ответ — в аварии!

— Все мы здесь призраки, малыш, — сказал я, продолжая запоминать. — Все это — видимость, вплоть до мельчайших деталей».

Две полосы влево, шесть — вправо, две почти прямо вперёд. Знак постепенно растворялся в дрожащей ряби, а я не хотел говорить ей об этом.

— Мир, в котором мы разбились, был реален для тебя, — сказала она. — Ты верил в то, что выжил, то есть, ты не был призраком! Это было параллельное время, но ты похоронил моё тело, ты жил в доме, ты летал на самолётах и водил машины, и беседовал с людьми...

И тут я понял, о чём она говорит. Опешив, я смотрел на неё. — Ты хочешь ещё раз разбить самолёт, чтобы попасть домой?

Пай говорила, что это будет легко, как свалиться с бревна! Но она ничего не говорила о том, чтобы разбить Ворчуна.

— Нет, не говорила. Но что-то было в этом крушении... почему после него ты не стал призраком? Чем то приземление отличалось от остальных?

— Мы оказались за бортом! — сказал я. — Мы не были отрешёнными наблюдателями на поверхности, мы стали частью структуры узора, мы были внутри неё!