Ричард Бах

Единственная

— крикнула она нам вдогонку. — Спасибо!

Мы, по-видимому, для неё исчезли, поскольку сквозь постепенно проявляющуюся голубизну неба мы видели, как она опустила голову на фортепиано, но уже через мгновение распрямилась, уселась поудобнеё на старом стуле и её пальцы забегали по клавишам.

Серая комната исчезла в фейерверке брызг и рёве мотора, когда самолёт устремился вверх.

Пай убрала руку с рычага газа, устроилась на заднем сидении и наблюдала за нами, выражая всем своим видом тёплую симпатию.

— У неё была такая трудная жизнь! — сказала Лесли, вытирая слёзы. — Она была так одинока! Разве не справедливо, что она должна получить воздаяние за свою смелость и за свой тяжёлый труд?

— Помни, что она избрала ту жизнь, — сказала Пай. — Она же избрала и вознаграждение за неё.

— И вознаграждение? — спросила Лесли.

— Разве она не составляет часть тебя прямо сейчас?

Конечно, — думал я. — Её восторг от музыки, её целеустремлённый упрямый характер и даже её тело, ставшеё красивым и завершённым после многих лет настойчивого труда, — разве она не сидит сейчас здесь с нами, когда мы летим?

— Думаю, что это так, — ответила Лесли. — Вот интересно было бы узнать, что произошло с ней...

— С ней произошло всё, — сказала Пай. — Она продолжила занятия музыкой и забросила их, она поехала в Нью-Йорк и не сделала этого, она стала известной пианисткой, она совершила самоубийство, она стала преподавателем математики, кинозвездой, политическим деятелем, послом Соединенных Штатов в Аргентине.

На каждом повороте нашей жизни, каждый раз, когда мы принимаем решение, мы становимся родителями всех наших последующих воплощений в будущем. Ты — лишь одна из её дочерей.

Я выровнял полёт гидроплана на высоте нескольких сотен футов над водой и отвел рычаг газа в обычное для маршевого полёта положение. Не нужно набирать высоту, если можно совершить посадку где угодно в мире.

Под нами проносились всевозможные рисунки, напоминающие бесконечные переплетающиеся дорожки под водой.

— Запутано, не правда ли? — спросил я.

— Это подобно гобелену, — сказал Пай. — Ниточка за ниточкой: вначале всё просто. Но сотки длиной в один метр, — и всё становится довольно сложным.

— Ты скучаешь по своим предыдущим воплощениям? — спросил я у нашего гида. — Ты скучаешь по нас? Она улыбнулась.

— Как я могу скучать по вас, если мы никогда не разлучаемся. Я не живу в пространстве-времени. Я всегда с вами.

— Но, ведь у тебя есть тело, Пай, — сказал я. — Оно вполне может быть не таким, как наше, но ему свойствен определённый вид, некоторый размер...

— Это не так. У меня нет тела. Вы просто замечаете моё присутствие и предпочитаете воспринимать меня в телесном облике. Вы могли бы избрать множество других способов восприятия, каждый из которых может быть удобным, но ни один из них не соответствует реальности.

Лесли повернулась и посмотрела на неё.

— Какие более высокие способы восприятия мы могли избрать?

Я обернулся тоже и увидел бело-голубую звезду, излучающую чистый свет. Казалось, у нас в кабине засияла вольтова дуга. Всё вокруг озарилось ослепительным блеском.

Мы отпрянули. Я плотно закрыл глаза, но свет по-прежнему проникал в них. Затем сияние прекратилось. Пай коснулась наших плеч, и мы снова смогли видеть.

— Извините меня, — сказала она, — как это неразумно с моей стороны! Вы не можете меня видеть такой, каковой я являюсь, вы не можете прикоснуться ко мне в моём подлинном виде.

Мы не можем общаться с помощью слов и рассказать о том, как всё есть в действительности, потому что язык не может описать... С моей точки зрения, произносить Я и не подразумевать, при этом, вы-мы-все-посути-Одно — означает говорить неправду.

Однако, если мы будем молчать, мы упустим возможность побеседовать. Лучше уже врать из самых лучших побуждений, чем молчать, не говоря ничего... Мои глаза все ещё были ослеплены её светом.

— Боже мой, Пай, когда же мы научимся этому? Она засмеялась.

— Вы уже являетесь этим. Вам пришлось хорошенько потрудиться, когда вы начинали жить в пространстве-времени, чтобы научиться не проявлять свой свет!

Я был более озадачен, чем когда-либо раньше. Меня беспокоила наша зависимость от этой женщины. Какой бы доброй она ни выглядела, она могла управлять нашими жизнями.

— Пай, когда мы желаем покинуть тот мир, в котором живут наши двойники, что нам делать с самолётом, чтобы он унёс нас оттуда?