Het Monster

История эзотерических учений от Адама до наших дней

дзен-буддизма о том, что 'Я' - это

преграда (хаджаб, заслон) на пути познания действительности. Чтобы

постичь действительность, надо снять эту преграду (Агахи А.М.

Значение противоборства религиозно-философских течений 'ахбари' и

'осули' в идеологической борьбе своего времени. В: Иран. История и

культура в Средние века и Новое время. М., 'Наука', 1980). А для

этого нужно познать самого себя - Gnori se auton, как говорили греки:

'Душа всех наук состоит в том, Чтобы познать, кто я такой' -

сказал Джалаледдин Руми (1207-73), поэт и философ (Есть книга: Фиш Р.

Джалаледдин Руми. М., 1972.)

Путь же познания мiра и человека, путь самоусовершенствования

назывался у суфиев Тарикат (Tariqah). Это понятие нам тоже знакомо -

вспомните дао или путь самоусовершенствования в йоге и буддизме.

Из Каббалы суфии восприняли многие идеи об устройстве мiра,

дополнив и развив их. Так, сфер или уровней мiроздания (вспомните

сферы у бенинцев или сфирот у каббалистов) они насчитывали 15

(перечисляются сверху вниз):

1 Престолы 8 Солнце

2 Троны 9 Венера

3 знаки Зодиака 10 Меркурий

4 лунные стоянки 11 Луна

5 Сатурн 12 эфир

6 Юпитер 13 воздух

7 Марс 14 вода

15 земля

Это напоминает распределение ангельских чинов и стихий в Талмуде

и у христиан, но к ним добавляются уже знакомые нам астральные

сущности - семь планет и двенадцать знаков, а также лунные стоянки,

плюс указывается, что Солнце-огонь есть важнейшая из сфер, сфера

Еноха-Идриса. Каббалистический принцип работы с буквами обогащается

понятием 'харфа' - образа буквы (Ибн-Араби. Мекканские откровения,

ч. I, гл. 26). Ведантийское представление о мiровой иллюзии, майе,

раскрывается как 'неслиянное единство' единичности (Бог) и

множественности (все остальное), Света (Бог) и Тени (Его проявления),

изящно намекая на пару Ормузд-Ариман и одновременно отрицая

самосущность, бытийность последнего...

Столь тонкие взаимосвязи и можно было ощутить (именно ощутить, а

уж потом вывести логически) лишь после того, как люди ознакомились со

связями более грубыми - тройка, восьмерка, дюжина, 22... У суфиев

число таких связей бесконечно. Чтобы ощутить их, необходимы были

образованность, интуиция и высокое эзотерическое сознание, отличавшие

и иудейских, и мусульманских, и христианских ученых того времени. Но

если каббалисты ограничились разработкой этих связей в пределах

своего шумеро-семитского 'культургута', своей философии и религии (и

- лишь позже - христианской), то суфии, точнее, их великие шейхи,

пожалуй, и на сегодняшний день первые в освоении и осмыслении всех

важнейших отделов нашей эзотерической культуры.

Понять их труды не просто - или, по крайней мере, не всегда

просто. Суфии выработали свой образный язык, во многом предвосхитив

приемы поэтов-символистов.

Так, у Сухраварди в 'Чужбине Запада' есть сцена, когда

путешественник поднимается на высокую гору и обнаруживает там

Источник жизни, в котором плавают рыбы. Он спрашивает у них, кто

они.

'Одна из рыб, что пустилась в свой путь, свободно уплывши в

море, отвечала мне: это то, к чему ты стремился... Эти рыбы -

тебе подобные, вы - сыновья одного Отца. С ними случилось то же,

что и с тобой. Вы - братья' (перев. А. Смирнова).

Вспомнив Рыбу-Оаннеса и рыбу, 'преодолевающую очередной

порог' у суринамцев, мы поймем, что это означает.

Таким же образом зашифровывались или, точнее, поэтизировались и

алхимические понятия, и любовный лексикон, и все прочие вещи, о

которых не следовало говорить прямо.

Литература по суфизму обширна. На русском языке изданы труды

Аль-Газали, Ибн Рушда, Ибн Халдуна, Руми, Фараби, Ибн Араби. Вышел и

любимый на Западе современный толкователь суфизма Идрис Шах (Суфизм.

М., 1994).

Подобно Бхагван Шри Раджнешу, изложившему индийское учение

в категориях, понятных для людей Запада, Идрис Шах делает то же

самое в отношении суфизма. Но, в отличие от Раджнеша, Идрис Шах

пытается объяснить суфийские 'тайны' через их сравнение с

'Тайнами Запада' (Св. Франциск и Бл. Августин, тамплиеры и

розенкрейцеры), чем лишь запутывает читателя, не знакомого ни с

тем, ни с другим. Чтобы действительно понять смысл суфизма,