Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания (гла

просто раскрылся.

Я почувствовал, что, похоже, он прав. Я действительно был ка-

ким-то раскрытым, а во время психоза вообще чувствовал себя прозрач-

ным. Как же закрыться я не знал. Раз он говорил это, значит, он знал.

Значит, и мне нужно обрести энергетическую защиту от людей, в которой

я бы чувствовал себя в безопасности. Эта задача стала моей целью.

По окончанию отпуска в начале июля матушка уехала на Сахалин.

Вскоре я встретил знакомого парня, предложившего мне ночную работу в

коммерческом киоске. Ночь с напарницей, проведенная мной на положении

практиканта, отвернула меня от киоска, хотя это было и романтично.

Обстоятельствами, отвернувшими меня от романтики, стало нежелание под-

чиняться парням, бывшими не всегда вежливыми - моим начальникам, как и

остаточные проявления действия нейролептиков. Несмотря на заторможен-

ность мышления, я легко сбивался на мысленные посылы покупателей, если

не сказать, что я собой отражал все содержимое души собеседника, что

мешало мне считать деньги, и несло опасность быть обсчитанным теми,

кто, имея гармоничную для себя душу, умеет отключать совесть. Сестра,

видя мои настроения, предложила мне пойти работать грузчиком за те же

2 тысячи, что и в киоске, к нашей соседке - тете Гале Запорожец - Фе-

диной маме, работающей в коммерции. У нее я работал три дня, пока не

почувствовал себя не на своем месте. Я работал через силу, едва таская

ящики с напитком. Тогда сестра, заняв у знакомых денег, собрала мне

партию товара и отправила меня с ним на Сахалин.

Нерестовая речка текла сразу за огородом. На следующий день после

приезда я, стоя на мосту, сверху смотрел, как идет на нерест горбуша,

и как мальчишки ловят ее на перекате сачком. А также как одна рыбина

сама выскочила на гальку островка.

Поездка на море принесла мне еще больше впечатлений. Было пасмур-

но и ветрено. Я шел по кромке прибоя. Зная, что где-то здесь должна

быть речка, я искал ее присутствие. Неожиданно в нескольких метрах от

меня очередная волна схлынув, оставила на песке биться десятка два

горбушин. Я опешил от такого зрелища.Но тут же понял что это и есть

речка. Прибой набил бровку, и вода устья реки уходила в песок. Редкая

сильная волна, которую караулили тысячные косяки рыбы, чьи спинные

плавники я разглядел через минуту, достигала слияния с речушкой, делая

глубину ее фарватера 10-15 сантиметров при ширине устья 1,5-2 метра.

Это становилось иногда причиной рыбного столпотворения в устье. Поймав

себе три рыбины, я пошел к машине, чтобы не встретиться с рыбинспекци-

ей. Домой я вернулся, с недоумением вспоминая слова лечащего врача о

пятилетнем приеме нейролептиков: я почти на ногах был уже через месяц,

в то время как побочный эффект лекарств делал меня больным от одного

психофизического состояния во время их приема.

Когда я приехал домой, на Сахалин засобиралась сестра. Она ехала

с напарницей - дочерью матушкиной знакомой - девушкой лет на 5 моложе

меня со стойким нордическим характером. Собирались они у нас. Когда я

пришел домой и увидел ряды сумок, я кинулся помогать напарнице сестры

их перетаскивать.

- Поставь на место, будет всякая бестолочь трогать мои вещи,-

сказала мне напарница. Сестра в этот момент была на кухне.

- Ой, да ради Бога, - сказал я и ушел в другую комнату. Как пос-

тупать дальше по отношению к ней, да и к себе, я не знал. Нанесенный

удар болел, и я не знал, кто теперь я. Может, я действительно бесто-

лочь. Но я не хотел сделать ничего плохого, и можно было мне сказать

помягче, если я что-то делал не так. Если бы мне показали мою глу-

пость, я бы безоговорочно согласился бы с тем, что я - дурак. Но прос-

то нанесенный удар болел, накапливая силу для ответного удара. И тут

ко мне пришла мысль. Если я ее сейчас убъю под давлением эмоций, мне

ничего не будет - попаду только на некоторое время в больницу. А она,

зная о том, что я лежал в психиатрической больнице, позволяет себе та-

кие слова в мой адрес. Значит, дура она, а не я. С этой мыслью я успо-

коился.

Через год мы с ней даже, можно сказать, подружились, если бы у

меня была гарантия, что подобных выражений в мой адрес не повторится,

и я с удивлением открыл, что с ней, как сказал Аркадий Райкин,

'...очень, очень можно... поговорить. О природе, о поэзии и о вас,

женщины'. Но извиняться передо мной она так и не стала - отхихикалась.