Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 1)

она, - смутная память об этом просто

мелькнула у меня в голове, когда ты сказал, что видел этот ландшафт

раньше. Я полагаю, что теперь твоя очередь помочь мне закончить то, что

я начала вспоминать. Я не могу пока на этом сфокусироваться, но

припоминаю, что Сильвио Мануэль брал женщину-нагваль, тебя и меня в это

пустынное место, но я не знаю, зачем он брал нас туда. Мы не были тогда

в сновидении.

Я уже не слышал, что она говорила дальше. Мой ум стал

настраиваться на что-то, пока еще не произносимое. Я постарался

привести свои мысли в порядок. Они бесцельно разбредались. На секунду

я почувствовал, будто вновь вернул годы и то время, когда не мог

останавливать свой внутренний диалог. Затем туман стал рассеиваться.

Мои мысли пришли в порядок без моего сознательного вмешательства, и в

результате всплыли законченные воспоминания о событии, которое я уже

частично припоминал в одной из трех бесформенных вспышек памяти,

которые у меня бывали. Горда была права: нас уже брали однажды в

область, которую дон Хуан называл 'чистилищем', взяв этот термин, как

очевидно, из религиозной догмы. Я знал, что Горда была права и в том,

что мы были там не в сновидении.

В тот раз по просьбе Сильвио Мануэля дон Хуан собрал вместе

женщину-нагваль, Горду и меня. Дон Хуан объяснил мне, что причиной

нашего сбора послужило то, что я своими собственными средствами,

неосознанно, вошел в особое состояние осознания, которое явилось самой

тонкой формой внимания. Я уже входил в это состояние, которое дон Хуан

называл 'левое левой стороны', но на слишком короткое время и всегда с

его помощью. Одной из основных его черт, - той, которая представляла

наибольшее значение для всех нас, связанных с доном Хуаном, было то,

что в этом состоянии мы могли воспринимать колоссальную массу

желтоватого тумана, нечто такое, что дон Хуан называл 'стеной тумана'.

- 84 -

Всегда, когда я мог ее воспринимать, она находилась справа от

меня, распространяясь вперед от горизонта и вверх до бесконечности,

разделяя мир надвое.

Стена тумана поворачивалась или направо или налево, когда я

поворачивал голову, поэтому я никогда не имел возможности повернуться к

ней лицом.

В тот день, о котором идет речь, и дон Хуан, и Сильвио Мануэль

говорили со мной о стене тумана. Я помню, что, окончив говорить,

Сильвио Мануэль схватил Горду за загривок, как если бы она была

котенком, и исчез с ней в массе тумана. У меня была доля секунды,

чтобы увидеть их исчезновение, потому что дон Хуан каким-то образом

добился того, что я был повернут лицом к туману, и уже следующее, что я

видел, была пустынная равнина. Дон Хуан, Сильвио Мануэль,

женщина-нагваль и Горда тоже были там. Меня не интересовало, что они

делают; я был занят неприятнейшим и угрожающим ощущением

придавленности, усталости, сводящей с ума затрудненностью дыхания. Я

ощущал, что стою внутри душной желтой пещеры с низким потолком.

Физическое ощущение давления стало таким сильным, что я больше не мог

дышать. Казалось, что все мои физические функции остановились. Я уже не

мог чувствовать ни одну из частей своего тела, но все еще мог

двигаться, ходить, поднимать руки, поворачивать голову. Я положил руки

на бедра, но ни бедра, ни ладони ничего не чувствовали. Мои руки и ноги

зрительно были здесь, но наощупь отсутствовали.

Движимый безграничным страхом, который я ощущал, я схватил

женщину-нагваль за руку и сбил ее с ног, но толкнула ее не моя

мускульная сила. Это была сила, которая хранилась не в моих мышцах, не

в скелете, а в центре моего тела.

Захотев опробовать эту силу еще раз, я схватил Горду. Она

повалилась на землю от моего рывка. Тут я понял, что энергия, которой я

их сбил, исходит из стержневого протуберанца, который действует на них,

как щупальце. Оно балансировало у центра моего тела. Все это заняло

лишь секунду. В следующий момент я уже опять вернулся к своему

физическому дискомфорту и страху.

Я посмотрел на Сильвио Мануэля с молчаливой просьбой о помощи.

Ответный его взгляд показал мне, что я пропал: его глаза были холодны

и безразличны.

Дон Хуан отвернулся от меня, и я затрясся изнутри от невыразимого