Карлос Кастанеда

Дар орла (Часть 1)

нас к большому дому. Горда, Лидия и

Бениньо уже ели. Они даже заказали пищу для нас. Я не был голоден.

Паблито, Нестор и Бениньо были в оцепенении. Жозефина ела с

удовольствием. За столом царило мрачное молчание. Каждый избегал моего

взгляда, когда я пытался начать разговор.

После завтрака мы прошли к тому дому. Никто не произнес ни слова.

Я постучал и, когда дама открыла мне, объяснил, что мне хочется

показать ее дом своим друзьям. Она секунду колебалась.

Горда дала ей немного денег и извинилась за то, что мы беспокоим

ее.

Жозефина отвела нас прямо в заднюю половину дома. Я не видел этой

части дома, когда был здесь в прошлый раз.

Там был мощеный дворик с комнатами, расположенными вокруг него.

Громоздкий сельскохозяйственный инвентарь хранился в крытых коридорах.

У меня было такое чувство, что я уже видел этот дворик, когда тут не

было этого хлама. С каждой стороны дворика было по две комнаты.

Нестор, Паблито и Бениньо, казалось, были на грани того, чтоб физически

заболеть. Горда обливалась потом. Она села с Жозефиной в альков в

одной из стен, в то время, как Лидия с Розой вошли в одну из комнат.

Внезапно Нестор, казалось, захотел что-то найти и вошел в другую

комнату. Так же сделали и Паблито с Бениньо.

Я остался один с дамой - хозяйкой дома. Я хотел заговорить с ней,

задать вопросы, спросить, знала ли она Сильвио Мануэля, но я не смог

наскрести энергии для разговора. Мой живот, казалось, завязывался

узлами. С моих рук капал пот.

Что подавляло меня, так это ощутимая печаль, тоска по чему-то

отсутствующему, несформулированному.

Я не мог этого вынести. Я уже собирался попрощаться с дамой и

выйти из дома, когда ко мне подошла Горда. Она прошептала, что нам

следует посидеть немного в большой комнате, примыкающей к холлу,

отделенному от дворика. Комната была видна с того места, где мы

стояли. Мы пошли туда и вошли внутрь. Это была очень большая комната,

пустая, с высоким сводчатым потолком, темная и хорошо проветриваемая.

Горда позвала в комнату всех. Дама посмотрела на нас, но сама внутрь

не вошла. Каждый, казалось, в точности знал, где ему следует сидеть.

Хенарос уселись справа от двери в одной стороне комнаты, а Горда и

сестренки сели слева, с другой стороны. Они уселись вплотную к стенам.

Хотя мне хотелось бы сесть рядом с Гордой, я сел в центре комнаты. Это

место казалось мне правильным. Я не знаю, почему, но наши места,

казалось, определял какой-то высший порядок. Пока я там сидел, волна

странных чувств напала на меня. Я был пассивен и расслаблен. Я сам

себе казался экраном движущихся картин, где проецировались чужие

чувства печали и тоски. Однако не было ничего, что я мог бы узнать, как

точную память. Мы оставались в этой комнате более часа. К концу я уже

чувствовал, что готов открыть источники неземной печали, заставлявшей

меня плакать почти неконтролируемо. Но затем, так же невольно, как мы

там уселись, мы встали и покинули дом. Мы даже не поблагодарили даму и

не попрощались с нею.

На площади мы сгрудились вместе. Горда сразу же заявила, что

поскольку она бесформенна, то она все еще несет ответственность. Она

сказала, что занимает такую позицию из-за тех заключений, к которым она

пришла в доме Сильвио Мануэля. Горда, казалось, ждала замечаний.

- 50 -

Молчание остальных было для меня невыносимо. Я должен был сказать

что-нибудь в конце концов.

- К каким заключениям ты пришла в этом доме, Горда? - Спросил я.

- Думаю, все знают, к каким, - высокомерным тоном сказала она.

- Мы этого не знаем, - сказал я, - никто пока ничего не сказал.

- Мы знаем, что нам и не надо разговаривать, - сказала Горда.

Я настаивал на том, что такие важные вещи я не могу принять так

просто, как само собой разумеющееся. Нам надо поговорить о наших

чувствах. Что касается меня самого, то все, что я оттуда вынес, это

опустошительное чувство печали и отчаяния.

- Нагваль Хуан Матус был прав, - сказала Горда. - Мы должны были

посидеть в том месте, чтобы освободиться. Я свободна теперь. Я не

знаю, что произошло, но что-то было снято с меня, пока я там сидела.

Трое женщин с ней согласились. Трое мужчин - нет. Нестор сказал,

что он был на грани того, чтобы