Харуки Мураками

Охота на овец (Часть 1)

сомнения, никто не мешает вам позвонить в издательство начальнику отдела рекламы.

- Да, действительно, - сказал мой напарник.

- Тем не менее, мы, со своей стороны, с легкостью можем представить серьезность того ущерба, который подобное затруднение может нанести фирме вашего масштаба. Слава Богу, мы - и вы знаете это - располагаем известного рода влиянием в данных кругах. И поэтому в случае, если наше второе желание окажется выполнимо и ваш сотрудник предоставит удовлетворяющую нас информацию, мы будем готовы с лихвой компенсировать все расходы по компенсации вашего ущерба. С лихвой, уверяю вас. Глубокая тишина затопила комнату.

- Если же мы не встретим у вас понимания в этом вопросе, - продолжал после паузы незнакомец, - вам прийдется сойти с дистанции. С этого дня и до скончания века в этом мире для вас не найдется свободного места.

Снова - давящая тишина.

- У вас есть какие-нибудь вопросы?

- Если я вас правильно понимаю, проблема - в самой фотографии? - робко спросил мой напарник.

- Совершенно правильно, - подтвердил гость. Его постоянно шевелящиеся пальцы словно перебирали и отсортировывала слова перед тем, как он произносил их. - Совершенно правильно. Однако ничего сверх этого я вам объяснить не могу. Не располагаю для этого полномочиями.

- Сотруднику я позвоню домой... Думаю, он будет здесь в три, - сказал мой напарник.

- Прекрасно, - и гость скользнул глазами к часам на руке. - В таком случае, к четырем часам я присылаю машину. И наконец - особо важный момент: все, о чем здесь говорилось, ни малейшему разглашению не подлежит. Договорились?

И два бизнесмена расстались по-деловому.

3. СЭНСЭЙ

- Вот такие дела, - сказал мой напарник.

- Ни черта не понятно, - сказал я, сжимая в губах незажженную сигарету. - Во-первых, непонятно, что за птица - настоящий хозяин карточки. Во-вторых, непонятно, почему он так нервничает из-за фотографии каких-то овец. Ну и, наконец, мне совершенно неясно, каким образом этот тип может изъять из печати нашу рекламу...

- Хозяин карточки - крупная акула правых. Во внешний мир особенно не высовывается, и поэтому простому народу его имя может ничего и не говорить; в деловых же кругах о нем знают практически все. Ты, видно, - единственное исключение...

- Далек я от светской жизни! - буркнул я, словно оправдываясь.

- Вообще говоря, он не совсем из правых... Даже, скорее, - совсем не из правых.

- Ну, вот - вообще ничего не понятно...

- Если честно, всегда было сложно разобраться, что там у него в голове. Работ он не пишет, речей перед аудиториями не говорит. Пять лет назад репортер из одного ежемесячника попробовал было копнуть под него по поводу взяток, оформлявшихся как партийные взносы, - да самого же репортера и закопали...

- А ты, я смотрю, неплохо осведомлен!

- Я хорошо знал того репортера.

Я поднес зажигалку к сигарете в губах и затянулся.

- А этот репортер... Чем он сейчас занимается?

- Перебросили в общий отдел. С утра до вечера, не разгибаясь, правит рекламные тексты... Мир 'масс-коми' (*7), как тебе известно, до удивления тесен, так что его фигура теперь - как бы наглядный урок, предостережение всем остальным. Знаешь, как у африканских аборигенов - белые кости при входе в деревню...

- Да уж, - хмыкнул я.

- Впрочем, кое-что из довоенной биографии этого типа мне все-таки известно. Родился в 1913-м на Хоккайдо. Закончил школу - перебрался в Токио; скакал с работы на работу, пока не прибился к правым. Кажется, всего однажды - но все-таки угодил тогда за решетку. Отсидел - подался в Маньчжурию, где спелся с офицерами Квантунской армии и создал какую-то организацию диверсионного толка. Чем занималась эта организация, я уже толком не знаю. Именно с тех пор он неожиданно становится человеком-загадкой. Поговаривали, что он наркоман; да, видимо, так и было... Погулял, порезвился по Китайской равнине - и ровно за две недели до прихода советских войск благополучно, на большом эскадренном миноносце эвакуировался на родную землю. Вместе с кучей трофейного золотишка, понятное дело...

- М-да, просто поразительно вовремя!