Говард Лавкрафт

Случай Чарльза Декстера Варда

сходство с портретом Карвена, висевшим в библиотеке. После

разговоров с Чарльзом доктор Виллетт часто останавливался перед камином,

удивляясь феноменальному сходству юноши с его отдаленным предком и размышляя

о том, что теперь единственное различие между давно усопшим колдуном и

молодым Вардом это небольшое углубление над правым глазом, хорошо заметное

на картине.

Любопытны были беседы доктора с его молодым пациентом, которые велись

по просьбе отца Чарльза. Вард никогда не выказывал нежелания встречаться и

говорить с доктором, но последний видел, что никак не может добиться полной

искренности от молодого человека: его душа была как бы закрыта для него.

Часто Виллетт замечал в комнате странные предметы: небольшие изображения из

воска, которые стояли на полках или на столах, полустертые остатки кругов,

треугольников и пентаграмм, начерченных мелом или углем на полу в центре

просторной комнаты. И по-прежнему каждую ночь звучали заклинания и напевы со

странными ритмами, так что Вардам стало очень трудно. удержать у себя

прислугу, равно как и пресечь разговоры о безумии Чарльза.

В январе 1927 года произошел необычный инцидент. Однажды, когда около

полуночи Чарльз произносил заклинание, гортанные звуки которого угрожающе

звучали во всех комнатах; со стороны бухты донесся сильный порыв ледяного

ветра, и все соседи Вардов ощутили слабую и необъяснимую дрожь, сотрясавшую

землю вокруг их дома. Кот метался по дому в ужасе, и на милю вокруг жалобно

выли собаки. Это было словно прелюдией к сильной грозе, необычной для

зимнего времени года, а в конце ее раздался такой грохот, что мистер и

миссис Вард подумали, что в их дом ударила молния. Они бросились наверх,

чтобы посмотреть, какие повреждения нанесены кровле, но Чарльз встретил их у

дверей чердака, бледный, решительный и серьезный. Его лицо казалось жуткой

маской, выражающей насмешливое торжество. Он заверил родителей, что гроза

обошла дом стороной и ветер скоро уляжется. Они немного постояли рядом с ним

и, посмотрев в окно, убедились, что Чарльз прав: молния сверкала все дальше

от них, и деревья больше не клонились под дуновениями необычно холодного

воздуха, насыщенного водяными брызгами. Гром, постепенно стихая, превратился

в глухой рокот, похожий на сатанинский смех, и в конце концов замер вдали.

На небе снова показались звезды, а ликование, написанное на лице Чарльза

Варда, сменилось очень странным выражением.

В течение двух месяцев после этого Чарльз проводил в своей лаборатории

значительно меньше времени. Он проявлял особых причин расспрашивал, когда в

этих местах оттаивает земля. Однажды ночью в конце марта он ушел из дома

после полуночи и вернулся только утром, и его мать, которая не спала все это

время, услышала звук мотора машины, подъезжавшей к задней двери, где обычно

сгружали провизию. Можно было различить спорящие голоса и приглушенные

ругательства; миссис Вард, встав с постели и подойдя к окну, увидела четыре

темные фигуры, снимающие с грузовика под присмотром Чарльза длинный и

тяжелый ящик, который они внесли в заднюю дверь. Она услышала тяжелое

дыхание грузчиков, гулкие шаги и, наконец, глухой удар на чердаке, словно на

пол поставили что-то очень тяжелое; после этого шаги раздались снова, и

четверо мужчин, выйдя из дома, уехали на своей машине.

На следующее утро Чарльз снова заперся на чердаке, задернул темные

шторы на окнах лаборатории и, судя по всему, работал с каким-то металлом. Он

никому не открывал дверь. и отказывался от еды. Около полудня послышался

шум, словно Вард боролся с кем-то, потом ужасный крик и удар, На пол упало

что-то тяжелое, но, когда миссис Вард постучала в дверь, сын ответил ей

слабым голосом и сказал, что ничего не случилось. Неописуемо отвратительная

вонь, доносившаяся из-за двери, как сказал Чарльз, совершенно безвредна, к

сожалению, ее нельзя избежать. Он непременно должен: пока оставаться один,

но к обеду выйдет. И действительно, к вечеру, когда прекратились странные,

шипящие звуки, слышавшиеся сквозь запертую дверь, он наконец появился,

изможденный и сильно постаревший, и запретил кому бы то ни было под каким бы

то ни было предлогом входить в лабораторию.

С этого времени начался новый период затворничества Барда - никому не

разрешалось посещать ни лабораторию, ни соседнюю с ней кладовую, которую он