Говард Лавкрафт

Случай Чарльза Декстера Варда

выносить, чем любой самый громкий вопль.

Затем оттуда, где находилась ферма Карвена, внезапно вырвалась огромная

пылающая фигура, и послышались отчаянные крики пораженных страхом людей.

Затрещали мушкеты, и она упала на землю. Но за ней появился второй

охваченный пламенем неясный силуэт. В оглушительном шуме едва можно было

различить человеческие голоса. Феннер пишет, что он смог расслышать лишь

несколько слов, исторгнутых ужасом в лихорадочной попытке спасения:

"Всемогущий, защити паству твою". После нескольких выстрелов упала и вторая

горящая фигура. После этого наступила тишина, которая длилась примерно три

четверти часа. Потом маленький Артур Феннер, младший брат Люка, крикнул, что

он видит издали, как от проклятой фермы поднимается к звездам "красный

туман". Это заметил только ребенок, но Люк отмечает многозначительное

совпадение - в это момент три кошки, находящиеся в комнате, были охвачены

необъяснимым страхом, от которого они выгнулись горбом, и шерсть стала у них

дыбом на спине.

Через пять минут подул ледяной ветер, и воздух наполнился таким

нестерпимым зловонием, что только свежий морской бриз не дал почувствовать

его группе нападающих" находящейся на берегу, или кому-то иному в селении

Потуксет. Это зловоние не было похоже ни на какой запах, который Феннерам

приходилось ощущать прежде, и вызывало какой-то липкий бесформенный страх,

намного сильнее того, что испытывает человек, находясь на кладбище у

раскрытой могилы. Вскоре после этого прозвучал зловещий голос, который

никогда не суждено забыть тому, кто имел несчастье его услышать. Он

прогремел с неба, словно вестник гибели, и когда замерло его эхо, во всех

окнах задрожали стекла. Голос был низким и музыкальным, сильным, словно

звуки органа, но зловещим, как тайные книги арабов. Никто не мог сказать,

какие слова он произнес, ибо говорив он на незнакомом языке, но Люк Феннер

попытался записать услышанное:

"деесме-ес-джесхет-бонедосефедувема-энттемосс". До 1919 года ни одна душа не

усмотрела связи этой приблизительной записи с чем-либо известным людям

ранее, но Чарльз Вард покрылся внезапной бледностью, узнав слова, которые

Мирандола определил как самое страшное заклинание, употребляемое в черной

магии. Этому дьявольскому зову ответил целый хор отчаянных криков, без

сомнения человеческих, которые раздались со стороны фермы Карвена, после

чего к зловонию примешался новый запах, такой же нестерпимо едкий. К крикам

присоединился ясно различимый вой, то громкий, то затихающий, словно

перехваченный спазмами. Иногда он становился почти членораздельным, хотя ни

один из слушателей не мог различить слов; иногда переходил в страшный

истерический смех. Потом раздался вопль ужаса, крик леденящего безумия,

вырвавшийся из человеческих глоток, ясный и громкий, несмотря на то, что,

вероятно, исходил из самых глубин подземелья, после чего воцарились тишина и

полный мрак. Клубы едкого дыма поднялись к небу, затмевая звезды, хотя нигде

не было видно огня и ни одна постройка на ферме Карвена не была повреждена,

как оказалось на следующее утро.

Незадолго до рассвета двое людей в пропитанной чудовищным зловонием

одежде постучались к Феннерам и попросили у них кружку рома, за который

очень щедро заплатили. Один из них сказал Феннерам, что с Джозефом Карвеном

покончено и что им не следует ни в коем случае упоминать о событиях этой

ночи. Как ни самонадеянно звучал приказ, в нем было нечто, не позволяющее

его ослушаться, словно он исходил от какой-то высшей власти, обладающей

страшной силой; так что об увиденном и услышанном Феннерами в ту ночь

рассказывают лишь случайно уцелевшие письма Люка, которые он просил

уничтожить по прочтении. Только необязательность коннектикутского

родственника, которому писал Люк - ведь письма в конце концов уцелели, -

сохранила это событие от всеми желаемого забвения. Чарльз Вард мог добавить

одну деталь, добытую им после долгих расспросов жителей Потуксета об их

предках. Старый Чарльз Слокум, всю жизнь проживший в этом селении, сказал,

что до его дедушки дошел странный слух - будто бы в поле недалеко от селения

через неделю после того, как было объявлено о смерти Джозефа Карвена, было