Джеймс Редфилд

Селестинские пророчества (Часть 1)

которой я исполнился на озере, быстро угасла и сменилась

скептическим отношением к происходящему. И Первое откровение, и идея

преобразования общества снова представились надуманными и далекими от

реальности. А если подумать, то и Второе откровение не лучше. Как может

новая историческая перспектива подтолкнуть к пониманию этих совпадений

помочь сохранить это понимание в сознании людей?

Я вытянул ноги и сделал глубокий вдох. 'Это путешествие может оказаться

и бесполезным, -- заключил я про себя. -- Так, просто короткая прогулка

Перу и обратно. Лишняя трата денег, конечно, но и без особого ущерба'.

Самолет рывком тронулся с места и выкатился на взлетную полосу. Я

закрыл глаза, и у меня слегка закружилась голова, когда огромный

лайнер,

разогнавшись, взлетел и вошел в плотную облачность. Лишь когда мы

достигли

заданной высоты, я наконец расслабился и задремал. Спустя минут

тридцать-сорок самолет оказался в полосе вихревых потоков. Я проснулся

решил сходить освежиться.

Проходя по салону, я обратил внимание на высокого человека в круглых

очках, который стоял у иллюминатора и разговаривал со стюардессой. Он

мельком взглянул на меня и продолжил беседу. У него была

темно-каштановая

шевелюра, и на вид ему было лет сорок пять. На какой-то миг мне

показалось,

что я знаю его, однако, внимательнее присмотревшись, я понял, что мы не

знакомы. Проходя мимо, я уловил обрывок беседы.

-- И на том спасибо, -- говорил он. -- Мне просто пришло в голову, что

раз вы так часто летаете в Перу, то. возможно, что-нибудь слышали про

Манускрипт. -- И, повернувшись, он направился в переднюю часть

самолета.

Меня как током ударило. Неужели речь шла о том самом Манускрипте? Я

зашел в туалетную комнату и стал соображать, как быть. С одной стороны,

вообще хотелось забыть обо всем этом. Мало ли о чем говорил незнакомец,

может быть, о какой-нибудь другой древней книге.

Вернувшись на свое место, я откинулся в кресле и закрыл глаза,

довольный тем, что инцидент исчерпан и что я, к счастью, не стал

любопытствовать, что за манускрипт имелся в виду. Однако, просидев так

некоторое время, я вспомнил восторг, который испытал там, на озере. А

если

этот человек действительно что-то знает о Манускрипте? Что тогда? Ведь

если

я не поинтересуюсь, то никогда и не буду знать этого.

Еще некоторое время я колебался, затем все-таки поднялся и направился в

передний салон, где и обнаружил заинтересовавшего меня незнакомца.

Кресло за

ним пустовало. Я вернулся к себе и сообщил стюардессе, что хочу

пересесть,

потом перенес веши и устроился на новом месте. Спустя несколько минут я

тронул этого человека за плечо.

-- Простите, я слышал, что вы говорили про Манускрипт. Не тот ли, что

найден в Перу?

Мой новый сосед удивился, затем насторожился.

-- Да, тот самый, -- неуверенно произнес он.

Я назвал себя и пояснил, что в Перу недавно побывала одна моя

приятельница, от которой я и узнал о существовании Манускрипта. Его

напряжение заметно спало, и он представился: Уэйн Добсон, ассистент

Нью-йоркского университета, где преподает историю.

Во время нашего разговора я обратил внимание, что сидевший рядом со

мной джентльмен раздраженно поглядывает на нас. Он сидел, откинувшись в

кресле и пытался заснуть.

-- Вы видели Манускрипт? -- спросил я Добсона.

-- Частями, -- ответил он. -- А вы?

-- Нет, но приятельница рассказала мне о Первом откровении.

Сидевший рядом джентльмен раздраженно принял другую позу. Добсон

взглянул в его сторону:

-- Простите, сэр. Я понимаю, что причиняю вам беспокойство. Вас не

очень затруднит поменяться со мной местами?

-- Не затруднит, -- откликнулся тот. -- А наоборот, очень устроит.

Мы все вышли в проход между рядами. Потом я проскользнул в кресло у

иллюминатора, а Добсон сел рядом.

-- Расскажите, что вы слышали о Первом откровении, -- попросил он.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

-- Я полагаю, Первое откровение -- это осознание того непостижимого,

что вносит перемены в нашу жизнь, ощущение того, что рядом действует

нечто

иное, неведомое.

Сказав это, я почувствовал, что сморозил глупость.