Рудольф Штайнер

Философия свободы (Часть 2)

тогда предаться тому, что он признает своей жизненной задачей, когда

он откажется от стремления к удовольствию. Но никакая этика не способна

вообще придумать других жизненных задач, кроме осуществления требуемых

человеческими желаниями удовлетворений и исполнения его нравственных

идеалов. Никакая этика не может отнять у него удовольствие, которое он

получает от этого исполнения своих желаний. Когда пессимист говорит: не

стремись к удовольствию, так как ты его никогда не достигнешь; стремись к

тому, что ты признаешь своей задачей, - то на это следует возразить:

последнее в природе человека, и когда утверждают, что человек стремится

только к счастью, то это не более как г измышление блуждающей по ложным

путям философии. Он стремится к удовлетворению того, чего желает его

существо, и имеет в виду конкретные предметы этого стремления, а не какое-то

абстрактное 'счастье', и исполнение его стремлений является для него

удовольствием. Когда пессимистическая этика требует, чтобы человек гнался не

за удовольствием, а за достижением того, что он признает своей жизненной

задачей, то она попадает этим своим требованием как раз в то самое, чего

человек по существу своему хочет. Чтобы быть нравственным, человеку вовсе не

нужно быть сперва искалеченным философией, ему не нужно прежде сбросить с

себя свою природу. Нравственность заключается в стремлении к цели,

признанной за правильную; следовать этому стремлению до тех пор, пока

сопряженное с ним страдание не парализует желания, заложено в самом существе

человека. И в этом сущность всякого действительного воления. Этика

основывается не на искоренении всякого стремления к удовольствию, дабы

малокровные абстрактные идеи могли развернуть свое господство там, где им не

противостоит никакой сильной тоски по жизненному наслаждению, а на сильном,

несомом идеальной интуицией волении, которое достигает своей цели даже и

тогда, когда путь к ней усеян терниями. Нравственные идеалы берут свое

начало из моральной фантазии человека. Их осуществление зависит от того,

насколько сильно желаются они человеком, чтобы он смог превозмочь страдания

и муки. Они суть его интуиции, побуждения, напрягающие его дух; он хочет их,

так как их осуществление составляет его высшее удовольствие. Он вовсе не

нуждается в том, чтобы позволять сначала этике запрещать его стремление к

удовольствию, а затем позволять ей повелительно указывать ему, к чему он

должен стремиться. Он будет стремиться к нравственным идеалам, если его

моральная фантазия окажется достаточно деятельной, чтобы внушать ему

интуиции, сообщающие его волению силу для их осуществления, несмотря на

заложенные в его организации противодействия, к которым принадлежит также и

неизбежное страдание.

Кто стремится к идеалам, исполненным благородного величия, тот делает

это оттого, что они составляют содержание его существа, и осуществление их

доставит ему такое наслаждение, перед которым удовольствие, получаемое

заурядным человеком от удовлетворения своих повседневных влечений, выглядит

ничтожным. Идеалисты духовно блаженствуют при претворении своих идеалов в

жизнь.

Кто хочет искоренить удовольствие, получаемое от удовлетворения

человеческого желания, тот должен сначала сделать человека рабом, который

действует не потому, что он хочет, а только потому, что он должен. Ибо

достижение желаемого доставляет удовольствие. То, что называют добром, есть

не то, что человек должен, а то, чего он хочет, когда он раскрывает во всей

истинной полноте свою человеческую природу. Кто этого не признает, тому

следует сначала вытравить из человека то, что он хочет, а затем извне

предписать ему то, что он должен давать как содержание своему воленню.

Человек придает исполнению какого-нибудь желания ценность, поскольку

оно проистекает из его существа. Достигнутое имеет свою ценность, поскольку

оно было поволено. Если отказать цели человеческого волення, как таковой, в

ее ценности, то придется позаимствовать имеющие ценность цели из чего-то

такого, чего человек не хочет.

Этика, опирающаяся на пессимизм, проистекает из пренебрежительного

отношения к моральной фантазии. Кто считает индивидуальный человеческий дух

неспособным самому давать себе содержание своего стремления, только тот